Дойдя до средины здания, он садится на гребень крыши, опираясь об отдушную трубу. Затем берет он свою подушку, которой не покидал ни на минуту, и кладет ее на колени, облокачивая ее одним углом о плечо, и укачивает, как дитя, напевая, лаская рукой или щекой, которую он нежно прижимает к углу подушки. По временам его брови сдвигаются, взгляд становится строгим; он оглядывается, словно для того, чтобы увидеть, не преследуют ли его, не следят ли за ним; при этом он сердито ворчит и снова пускается в опасное бегство, унося с собою подушку. Все время он говорит что-то, но слова его не доносятся до наших ушей. По-видимому, он сознает только свое сновидение, но не понимает, когда громко произносят его имя. Однако он слышит, потому что, когда шумят недалеко от него, он поворачивает голову и убегает, точно преследователи нагоняют его. Сцена эта продолжалась в течение двух часов, во время которых он обежал все соседние крыши, не давая нам возможности следовать за ним» (Feinkind, стр. 106–112).

Мы могли бы привести еще другие аналогичные примеры, но мне кажется, что вышеизложенные достаточно показывают, что во время естественного сомнамбулизма человек приобретает свойства, которых не имел в нормальном состоянии, и что он становится сильным, ловким, хорошим гимнастом, совершенно подобно своим человекообразным предкам.

Поразительно большое сходство проделок гиббона, рассказанных Мартином, с опасными похождениями сомнамбул.

Стремления лазить по крышам и мачтам, бегать по рынвам, карабкаться на башню, чтобы доставать птичьи гнезда, – не есть ли это наиболее характерные признаки инстинктивных проявлений лазящих животных, каковы человекообразные обезьяны?

Д-р Барт[350] определяет сомнамбулизм как «сон с возбуждением памяти и автоматической деятельности нервных центров при отсутствии свободной и сознательной воли». «Поразительное возбуждение памяти – факт, преобладающий над всеми остальными. Это крайнее совершенство памяти фактов и местности у сомнамбул… объясняет нам, – заключает д-р Барт, – как они находят дорогу, выполняя почти без помощи органов чувств тысячу подвигов, на которые они едва ли были бы способны наяву».

Но так как человек производит новые для него действия, никогда не проделанные ранее во время его индивидуальной жизни, то следует предполагать, что эта возбужденная память относится к очень древним фактам, касающимся даже, быть может, дочеловеческого периода.

Человек унаследовал от своих предков множество мозговых механизмов, деятельность которых была подавлена позднее развившимися тормозами.