Своеобразно повела себя, прибыв в полк, капитан медицинской службы Вера Пенкина, привлекательная девушка лет двадцати пяти, москвичка. Обладая достаточно высоким воинским званием и сильным характером, она держалась независимо и начала с того, что с ходу отвергла несколько предложений «руки и сердца», исходивших от верхушки полка. Осмотревшись, Вера Михайловна сама выбрала «друга фронтовой жизни». Им стал тридцатилетний командир минометной батареи старший лейтенант Всеволод Любшин.

Хорошо сложенный, кареглазый симпатичный мужчина, он происходил из кубанских казаков, до войны жил в Казахстане, преподавал военное дело в средней школе. Когда я, бывало, встречал эту уверенную в себе жизнерадостную пару, всегда казалось, будто они созданы друг для друга.

Вера Михайловна (она приучила всех офицеров полка обращаться к ней по имени и отчеству) не прогадала с выбором друга. Всеволод создал ей почти идеальные, по фронтовым условиям и его возможностям, удобства существования. В распоряжении командира батареи имелось несколько повозок, одна из которых во время ночных переходов зачехлялась брезентом и служила Вере спальней. О такой роскоши в своей санроте она могла бы только мечтать, тем более что время от времени в повозку ненадолго забирался «согреться» (или «отдохнуть») ее покровитель. Вера Михайловна была темпераментной особой, так что ездовые и шагавшие рядом с повозкой солдаты батареи на слух легко догадывались о том, что происходит под брезентовым покровом.

Когда мы находились во втором эшелоне, и если в санроте все было спокойно, Вере удавалось проводить целые дни в расположении полковых артиллеристов (командиры наших батарей были друзьями, и мы всегда располагались рядом). Здесь она могла насладиться вкусной, по ее заказу приготовленной едой, выпить наравне с мужчинами «наркомовской» водки или какого-нибудь трофейного напитка. Подвыпив, Вера Михайловна «дурела», часто становилась обозленной, вовсю сквернословила.(…)

О некоторых нравах, царивших на фронте, свидетельствует событие, происшедшее с участием Веры и Всеволода в одну из мартовских ночей 1945 года. В этот период мы готовились к штурму Кенигсберга, назначенному на начало апреля. Полк размещался в лесу, и жили мы в хорошо оборудованных землянках. Примерно за месяц до события, о котором я хочу рассказать, к нам прибыл очередной новый командир полка. Это был рослый, под 190 см, черноволосый скуластый мордвин подполковник Купцов. Спустя день-два после его появления пошли разговоры, что подполковник прибыл не один: в его землянке безвыходно обитает пышнотелое существо женского пола (лица ее никто не видел). У входа в землянку всегда стоял автоматчик, так что никаких подробностей о подруге Купцова в полку не знали. (Это, кстати, еще один вариант женской доли на фронте – ППЖ-затворница.)