– Помню, Господи.

– Не возражаешь, если я повторно включу видео?

– Буду только рад.

Включается видеозапись, я вдыхаю в себя кофейные пары из своей чашки. Пытаюсь молиться, но мне удаётся выговорить только одно-единственное слово.

– Господи…

Мы сидим в моей машине на парковке возле супермаркета. В салоне повисло неловкое молчание. И вдруг мой младший сын, одиннадцатилетний Ривз, начинает молиться. Вместо меня. Одиннадцатилетний ребёнок делает то, чего пока не в состоянии сделать взрослый, сорокапятилетний мужчина. Более того, он смело бросается в бой на врага, убивающего меня. Его молитва – самая искренняя, самая честная, самая трогательная из всех, которые мне когда-либо доводилось слышать. И когда он вслух начинает прощать всех тех людей, которые причинили нам столько боли, что-то в моей душе вдруг переворачивается.

Ривз закончил свою молитву, но её тут же подхватывает пятнадцатилетний Джон. Он делает то же самое: вслух называет имена всех наших обидчиков и прощает их. Потом к нему присоединяется семнадцатилетний Чарли. И наконец, Кристи.

Я сижу на переднем сиденье, слушаю, как молятся мои близкие, и чувствую, как уходит прочь моя злость. Их слова снимают её с моей души слой за слоем. Словно куски краски с капота «Бьюика». И в тех местах, где краска уже облезла полностью, я начинаю «видеть» и «понимать» нечто более глубокое, чем моя собственная боль. Получается, что все обещания Господа – истинные. Не могу объяснить, как именно приходит ко мне осознание этого. Быть может, на уровне ДНК, не иначе. Именно тогда, в тот момент, сидя в своей машине, я в полной мере осознал, что Господь сделал правду Своей истины правдой и для меня. И вместе с этим открытием вдруг пришло желание простить. Скорее всего, верьте мне, это желание исходило не от меня. И сейчас оно по-прежнему исходит не от меня.