Суджа провела пальцами по шкуркам и почувствовала, насколько они мягкие и пушистые. Но в то же время, зная, каким способом их получали, она ужасалась этому роскошному меху. Девушка вспомнила, как однажды ее тетя разрешила ей потрогать кроличью лапку — одно из ее заграничных приобретений, восхищавших Суджу в детстве. Тогда девочка нежно гладила ее до тех пор, пока не задела пальцем за коготок и с ужасом не поняла, что это была самая настоящая лапа кролика. Существовало ли какое-нибудь слово, которым можно было выразить это парадоксальное, ужасное чувство? Возможно, такое слово имелось в китайском или в английском языке, но в корейском ничего подобного не было. Что ж, в жизни Суджи произошло уже много такого, что невозможно было выразить словами.

Она перевела взгляд на Чина, думая о том, что ему никогда не понять, насколько ее изменили месяцы, проведенные в доме Ванов. Разве мог он представить, каково это — быть проданной в качестве секс-рабыни. А ей в свою очередь никогда не понять, каково это быть брошенным в исправительно-трудовой лагерь или родиться в бедной семье в богом забытом городишке Янгдоке. Тень прошлого давила на них, а грандиозность задачи начать новую жизнь пугала.

Суджа заговорила, и ее ноздри затрепетали:

— Я думаю, нам нужно уехать от всего, что произошло здесь с нами, уехать как можно дальше.

Чин взял ее за руку и молча кивнул. Он надеялся на то, что им удастся оказаться в Америке. И надеялся, что это будет достаточно далеко.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Чин и Суджа прошли через турникет на вокзале Шэньяна и направились на перрон, ища глазами восьмой вагон поезда, идущего на Тяньцзинь. Окджа с Чоном снабдили ребят одноразовым мобильным телефоном и миниатюрной копией карты. Их посредник в Куньмине заверил, что сможет нанять проводника, который проведет Суджу и Чина через лаосские джунгли в Таиланд, откуда они смогут подать прошение на политическое убежище в Америке. В рюкзаках у них были еда и запасная одежда, среди которой, как ни удивительно, оказались шорты.

— Наденете в Таиланде, — весело сказала Окджа.

С рюкзаками за спиной они прошли вдоль платформ, и Чин указал на поезд с китайским иероглифом, обозначавшим цифру восемь. Они подошли к нему поближе и заметили возле двери вагона проводника в синей шапочке и пиджаке с красными пуговицами. Проводник проверял билеты у толкавших друг друга пассажиров, стоявших в очереди на посадку.

Как только Суджа и Чин подошли к проводнику, девушку охватил страх. Протянув ему билет, она опустила голову и задержала дыхание. Когда проводник разрешил ей пройти, она взглянула на Чина расширившимися от восторга глазами. Чин, ни на кого не глядя, сделал Судже знак идти за ним. Они прошли по коридору, нашли свои места и сели, не говоря ни слова, чтобы окружающие не поняли, что они северокорейцы.