Стыд.

Говорили, что именно bochorno[5] заставил Таину и ее мать вести себя по-монашески, проводя жизнь взаперти, словно на них наложили епитимью. Говорили: какой позор, весь квартал знает, из-за чего Таина перестала петь. Тот самый позор, с которым две эти одиноко живущие женщины боялись встретиться лицом к лицу и потому закрывали дверь перед всеми и перед всем. Говорили, что донья Флорес оказалась отвратительной матерью. Говорили, что донье Флорес надо было думать головой. Что еще когда Таина Флорес была ребенком, всем, у кого есть дети, делалось ясно: она вырастет красавицей и начнутся проблемы. А когда глаза Таины стали искриться, как озера в Центральном парке, и груди ее перестали быть тем, над чем мальчишки смеются, и стали тем, что они жаждут сжимать в темноте, – тогда ожидаемая катастрофа и произошла. Красивую девушку вроде Таины следует держать под замком, к тому же донья Флорес не понаслышке знает о мужчинах, что подстерегают одиноко гуляющих девушек в пустых лифтах.

Произошла, по всеобщему заключению, трагедия. Школа направила психологов в квартиру 2Б в доме номер 514 на углу 100-й Восточной улицы и Первой авеню. Донья Флорес не открыла им дверь. Несколько раз приходили из уголовного розыска, желая добиться заявления о преступлении. Донья Флорес не открыла дверь. К ней стучались соцработники. Донья Флорес не открыла дверь. Вскоре нежелательные визиты прекратились, и донья Флорес забрала Таину из школы. В личное дело Таины не лег ни один документ. Ее забрали даже не под предлогом перевода на домашнее обучение. Таина в один прекрасный день просто перестала посещать школу.

Теперь на улицах появлялась только донья Флорес: она или тащила продукты, или направлялась в «Чек-О-Мейт» обналичивать социалку. Сплетни утратили свежесть, Испанский Гарлем нашел новый предмет для пересудов. Все стали относиться к двум женщинам так, как им того хотелось: их оставили в покое.

Единственным человеком, которому донья Флорес на моих глазах открывала дверь, был один очень-очень высокий старик. Росту в нем было около семи футов, и он носил блестящую черную накидку на красной подкладке, какие когда-то носили медсестры. Большерукий, старый… Думаю, ему было под семьдесят, но глаза у него иногда вспыхивали, как светляки. В нашем квартале его прозвали Вехиганте, как долговязого пуэрто-риканского дьявола, но никто о нем ничего не знал. Вехиганте просто в один прекрасный день появился в Испанском Гарлеме из ниоткуда, словно он долгие годы пролежал в ящике стола. В первый раз его заметили за год до случая с Таиной, на параде в честь Дня Пуэрто-Рико, в костюме vejigante, а вскоре он и поселился в Эль Баррио[6]. Подобно Таине и ее матери, он ни с кем не общался и выбирался на улицу только по ночам.