Внизу стояла дата почти годовой давности. Я сложил письмо и убрал его в кармашек сумки. Оно так протерлось на сгибах, что, держа его за края, я боялся, как бы оно не распалось на несколько частей. Должно быть, Рейко постоянно перечитывала это письмо и каждый раз аккуратно складывала его. Она прошла прослушивание, на нее пал выбор Язаки, она стала его любовницей и собачкой, потом она бросила его, но, не в силах полностью освободиться от этого человека, она направила ему факс с сообщением, что она все еще надеется возобновить с ним совместную работу. И Язаки ответил ей…
«Запомни раз и навсегда – меня для тебя больше не существует».
Прочитав письмо Язаки, я вдруг почувствовал жгучую ревность. Значит, отношения между ними были чрезвычайно близкими. Не то чтобы я испытывал склонность к отношениям превосходства, но они оба попытались восскорбеть друг о друге и нимало в том не преуспели.
С того самого момента, как я покинул западное побережье Соединенных Штатов, мои представления о музыке существенно изменились. В Лос-Анджелесе я был фотографом в одной рэп-группе. Это была команда из черного гетто, что в центральном районе города, добившаяся некоторого успеха, они исполняли жесткий рэп. Членам этой группы было по двадцать лет, не более. Я начал работать с ними, но спустя шесть месяцев у троих парней обнаружился СПИД, и еще через месяц они умерли. Это означало конец одной из самых экстремальных групп города. Двоих оставшихся не стало еще через три месяца. СПИД был здесь ни при чем – они были застрелены охранниками одного супермаркета при попытке ограбления. Эти ребята терпеть не могли мелодичную музыку. В свою очередь рэп и хаус исходят из механистических ритмов и электронного звука, по сути напоминающих обычный шум. Рэперы поняли, что мелодия порождает сентиментальность, свойственную богатым и средним классам. Я восхищался их позицией, но слушать постоянно их музыку оказалось выше моих сил, и по мере моей работы с той группой я понимал, что, как японец, вряд ли смогу разделить подобные воззрения. Они прекрасно осознавали, что при наличии положительной реакции на тест надежды не остается; после страшно короткого инкубационного периода они намеревались максимально быстро развить у себя болезнь, что должно было привести к скорейшей кончине. Даже после успешного дебюта на местном радио они не отказались от алкоголя, наркотиков, грабежей и перестрелок. Когда умер последний из членов группы, я потерял веру в эту страну; я отправился на юг, в Мексику. Мексика мне не понравилась. Меня без конца преследовали сплошные неприятности, Мексика оказалась скопищем негодяев и жуликов. Единственное, что доставляло удовольствие, – это живопись и скульптура, но я в них ничего не понимал. Больше всего я возненавидел льющиеся мелодии мексиканских музыкантов. Нескончаемые гитарные трио терзали струны, пели и играли сиропные песенки, отдававшие плесенью. Музыка стала рабыней сентиментализма.