Единственные в империи разработки смарагда находились в восточно-египетской пустыне, на расстоянии семи дневных переходов от Нила[3128], камень там добывали мотыгами глубоко в горе[3129]. Эти разработки упоминаются уже Страбоном, и принадлежали они в 332/943 г. предводителю племени раби‘а <Бисиру ибн> Исхаку, который также владел золотыми россыпями[3130].

В художественном промысле особой популярностью пользовался пестрый, полосатый оникс, который вывозили из Йемена. Его перерабатывали на подносы, рукоятки мечей и ножей, чаши[3131], и его пестрый блеск украшал почти все столы знатных людей.

Драгоценный коралл вылавливали, как и в наши дни, у берегов Северо-Восточной Африки (Марса ал-хараз), в Сеуте и т.д.[3132] Его добычей были заняты обычно от пятидесяти до двадцати человек[3133]. Они бросали в море деревянные гарпуны, крестообразной формы, обмотанные свободно свисающими льняными нитями. Нити эти зацеплялись за коралловые рифы, и, когда корабль поворачивал обратно, отламывали большие куски стоимостью от 10 до 100 тысяч дирхемов[3134]. Кораллы были главным предметом торговли в Судане[3135], однако особенной популярностью они пользовались у индийских женщин[3136], и во времена Марко Поло их ввозили в Кашмир из Европы[3137]. Еще и теперь предназначаемые для России итальянские кораллы, чтобы сэкономить на взимаемой на западной границе пошлине, совершают невероятный крюк через Индию и Восточный Туркестан[3138].

Жемчуг Аравийского <Персидского> залива считался лучшим даже в Китае[3139]. Ловцы жемчуга работали, как еще и в наши дни, с апреля по октябрь, главным образом — август и сентябрь[3140]. Ловля жемчуга была организована совершенно на капиталистический лад: предприниматель нанимал ныряльщиков на два месяца из расчета по 30 дней, за которые он исправно платил им. Прибыль, которая при удачных обстоятельствах была огромной, доставалась целиком ему[3141]. В эпоху Вениамина Тудельского (ок. 1170 г. н.э.) этот промысел был в руках одного еврея[3142]; сегодня добыча всех лодок принадлежит сообща одному племени или союзу племен, а прибыль от этого получают индийские купцы, которые скупают раковины по очень низким ценам[3143]. Предприятие это было крайне трудным. Доисламский поэт ал-А‘ша описывает ловца жемчуга, как он «во главе четырех, различных по цвету [кожи] и телосложению ловцов выезжает на утлой лодке, затем со стиснутыми зубами, выпуская изо рта масло, опускается в море, которое уже убило его отца. Потом его осаждают вопросом: Не продашь ли? — но он обеими руками прижимает к груди драгоценную добычу»[3144].