В день, когда старая жизнь кончилась, я до захода солнца сидел под трибуной, баюкал свой подбитый глаз и ненавидел Гондона. Мама всегда ругалась, если я называл его так за спиной. Капитан Гондон. Капитан. Или просто Кэп, сокращенно. Мама твердила – нельзя говорить такое про отца. Мне было все равно. Этот помойный горшок относился по-скотски к нам обоим, и я желал ему смерти. О чем и молился в тот момент, сидя под трибуной.

От ладоней несло мясом. Я сжимал их в кулаки, твердые и гладкие, как распиленная говяжья голяшка. Глазел на них долго-долго, уже темнело и не было ничего видно, но в гудящей голове все равно висела четкая картинка: в одном кулаке у меня мясницкий топор, а в другом – разделочный нож. Я ощущал их, будто по-настоящему. Стискивал эти воображаемые штуки, стискивал… Аж руки свело судорогой. Пришлось выползти на ночной воздух, чтобы опять не вырубиться.

На улице оказалось прохладней, чем под трибуной. Стояла темень, светили только городские огни. Где-то в отдалении пацаны гоняли мяч, слышались голоса и тяжелые удары, от которых меня затрясло. Что делать, куда идти? Денег нет… Мне бы сейчас льда. Замороженной воды, в смысле. Приложить к глазу, а то он уже почти заплыл. Вот черт, и на голове сбоку шишка растет…

Небо было черное, пустое – когда Гондон мне врезал, я и то больше звезд увидел. Сколько сейчас времени, интересно?

Пару часов назад я очнулся в магазине, в ящике с костями. Пришел в себя, очумелый, в груде скользких голяшек, фаланг и куриных скелетов. Не сразу понял, где я и как сюда попал. Правда, быстро сообразил. Где? На работе, ясное дело. Как загремел в ящик? Да как обычно. У старины Капитана зимой снега не выпросишь, но если появляется возможность ударить исподтишка, он тут как тут со своим подарочком, Санта долбаный.

В зале играло радио. Воняло лимонным моющим средством. Значит, мы уже закрылись. И теперь этот тупой хрен самостоятельно отмывает подносы и драит полы. Придурок. Весь день ругает, называет лентяем и бездельником, а потом устраивает мне полную нетрудоспособность, когда работы больше всего. Неудивительно, что он так преуспел в бизнесе.

Я выглянул из-за собственных коленок, попробовал встать на ноги. Господи, ну и пришлось же попотеть! Хорошая, думаю, была картинка. Джекси Клактон, крутой тип, от которого детвора разбегается по всей округе. Вот он неуклюже выбирается из груды жирных костей, точно пьяная муха. Обхохочешься. Но я таки смог. Вцепился в лавку. Оттолкнулся от забрызганной дерьмом стены. Застыл. Голова шла кругом. Я, наверное, напоминал аквариумную рыбку: хватал ртом воздух, таращил глаза на дверной проем, на тошнотворные липкие полоски для ловли насекомых. Оттуда, из-за перегородки, доносились звуки – шлепала швабра, гонялось пинками по полу ведро, пыхтел и хрипел Капитан, без остановки бубнил, что от меня никакой пользы, что уж он-то вобьет мне в башку парочку правил. Мысленно я уже исчез. Выскочил на улицу и сбежал незамеченным. На деле же я двигался, как в замедленном кино. А он мог войти в любую секунду, схватить меня за ухо и врезать раз-другой для разминки. Я приказал себе шевелиться, начал развязывать фартук и снимать дебильные мясницкие ботинки. Было непросто – с плывущей-то головой и сосисками вместо пальцев. Я все же справился, подхватил кеды, скейтборд и улизнул через черный ход.