Выехав на одну из таких скалистых возвышенностей берега, Гаспар остановился. Недалеко от тропинки, по которой они ехали, виднелось дерево с перистой листвой. Это был один из многочисленных видов мимоз, растущих в равнинах Южной Америки и особенно часто встречающихся в Гран-Чако. Дерево было покрыто ярко-желтыми цветами. Оно-то и обратило на себя внимание Гаспара.

Подъехав к мимозе, Гаспар сорвал цветущую ветку и с любопытством, словно ботаник, начал рассматривать ее. Он хорошо знал это растение и его свойства.

— Ну что, Гаспар? — крикнул ему с нетерпением Киприано. — Что ты разглядываешь цветочки? Ведь знаешь, что нам время дорого!

— Знаю, — озабоченно возразил Гаспар. — Но если дерево предсказывает верно, нам придется на время отказаться от преследования индейцев и подумать о себе.

— Что это значит? — в один голос спросили Людвиг и Киприано.

— Взгляните, господа, на эти цветы.

— Я ничего не вижу особенного! — воскликнул Киприано.

— А я замечаю, — сказал Людвиг, получивший от отца некоторые сведения по ботанике. — Венчики цветов почти закрылись — явление необычное в это время дня. Утром мы проехали мимо нескольких уннаи — так называется это дерево — и я не заметил, чтобы их цветы были закрыты.

— Подождите немного и понаблюдайте, — посоветовал Гаспар.

Цветы уннаи продолжали закрываться на их глазах.

— Уннаи никогда не лжет, — сказал Гаспар. — Ему надо верить. Он предсказывает нам страшную грозу. Если гроза застанет нас в степи, нас унесет ветром или ливнем. Надо укрыться. Скорее, господа, через минуту будет поздно!

Вскочив на лошадей, молодые люди помчались галопом.

23. ПЛЕННИЦА

23. ПЛЕННИЦА

В то самое время, когда друзья отъехали от дерева-барометра, милях в сорока или пятидесяти по равнине ехали несколько всадников. Это Агуара со свитой молодых индейцев возвращался в свою резиденцию.

С тех пор как мы видели этих индейцев в последний раз, их численность изменилась. Один из краснокожих, раненный во время нападения на Гальбергера, умер по дороге; труп его висел, перекинутый через седло и привязанный к нему.

Вальдес, как и предполагал Гаспар, оставил това после первого же привала. Зато рядом с Агуарой во главе отряда ехала дочь убитого Гальбергера.

Пленница не была связана. Никто не опасался, что она вздумает бежать, да она и сама не думала об этом, зная, что ей не ускакать на своем пони от индейских всадников.

Франческа была страшно бледна. Ее белокурые волосы рассыпались по плечам, взгляд был безучастен: она не смотрела, куда едет, ей было все равно, свалится она с пони, попадет ли под копыта других лошадей. Агуара ехал рядом и не спускал с нее покорного, кроткого взгляда. Он смотрел на нее не как на пленницу, а как на свою повелительницу.