Тем временем уже в октябре 1938 г. Варшава, столкнувшись с ревизионистскими предложениями Берлина по вопросу германо-польской границы, решила нормализовать советско-польские отношения, явно ухудшившиеся в августе-сентябре 1938 г. Тем самым осенью 1938 г. Польша вновь прибегла к политике «равновесия» в отношении Германии и СССР. В итоге, неожиданно для Берлина, Варшава уклонилась от принятия его предложений и демонстрировала нормальные отношения с Москвой. Однако оккупация Германией Чехии и Клайпедской области и провозглашение «независимости» Словакии ознаменовали начало предвоенного политического кризиса и продемонстрировали Польше, что ее стратегическое положение ухудшилось.

К 1939 г. было совершенно очевидно, что Польша не воспринималась никем как великая держава, но польское руководство, ослепленное собственными великодержавными устремлениями, упорно отказывалось признать очевидное. Польское «равновесие» между Германией и СССР уже не отвечало сложившейся ситуации. Объективно Польша стояла перед выбором: союз с Германией, или с СССР. Но польское руководство, переоценивавшее свои и недооценивавшее германские возможности, решило продолжать политику равновесия на этот раз уже в европейском масштабе, сделав ставку на Англию и Францию. Ни события 1938 г., активное участие в которых принимала сама Польша, ни реальные шаги Лондона и Парижа в 1939 г. в отношении Германии и СССР — ничто не влияло на оценку перспектив международных отношений, формулировавшуюся в Варшаве. Понятно, что советские предложения о сближении с высокомерием отвергались. Ведь за ними виделось только стремление Москвы получить доступ в восточные воеводства Польши и пересмотреть решения 1921 г. Отношение польского руководства к англо-франко-советским переговорам сложно охарактеризовать иначе как недоброжелательное. На этот раз великодержавный комплекс Варшавы был доведен до максимума — никакого соглашения о Польше за ее спиной, но отказ от любой договоренности с Москвой.

Для Советского Союза ситуация складывалась не слишком благоприятно. С одной стороны, стремление к соглашению с ним демонстрировали и Англия с Францией, и Германия, однако, с другой стороны, опасность нового англо-франко-германского соглашения по примеру 1938 г. отнюдь не исключалась. Это подтверждала и позиция Польши, которая, будучи союзником Англии и Франции, не желала сближения с Москвой. Поэтому трудно согласиться с мнением С.З. Случа, обвиняющего советское руководство в том, что оно «даже косвенным образом не собиралось облегчать положение своего соседа в условиях надвигавшейся германской агрессии, хотя сохранение независимости и территориальной целостности Польши объективно отвечало национально-государственным интересам Советского Союза»[515]. Особенно, если учесть, что в тот момент вовсе не исключалась возможность германо-польского компромисса, что сделало бы Польшу младшим партнером Германии. Не следует также забывать и о том, что Англия и Франция также стремились найти компромисс с Германией за счет в том числе и Польши. Но ныне о подобных «мелочах» стараются не вспоминать. Если же говорить серьезно, то советское руководство прекрасно понимало, что только нарастание кризиса в Европе позволило бы Москве стать равноправным партнером той группировки великих европейских держав, которая откажется от антисоветских действий и будет готова учесть советские интересы. Причем Москва неоднократно предлагала Варшаве сближение, которое, между прочим, способствовало бы сохранению «независимости и территориальной целостности Польши».