Мечети являлись особым юридическим лицом. Они владели недвижимым (мечетные загоны и покосы) и движимым (мечетные овцы) имуществом. Население выражало беспокойство — как бы правительство не уничтожило право мечетей на эти земли. По дорогам, вдали от поселений, встречались маленькие молельни, устроенные благочестивыми людьми над родником, выбивающимся из-под земли. Молельни составляли общее достояние. Здесь останавливались отдохнуть и помолиться Богу[2649].

До установления российской власти муллы не вели учёта рождённых детей. По распоряжению наместника на Кавказе по мечетям стали рассылаться в 2-х экземплярах метрические книги, куда муллы были обязаны вписывать всех новорожденных. Велись книги на арабском языке, с обязательным переводом на русский язык, засвидетельствованным аульным старшиной. Проверкой метрических книг занимались кадии[2650]. Кади (араб.) — судья, решавший дела на основе Корана и шариата[2651]. На кадиях лежало общее наблюдение за духовенством, мечетями и мечетными школами. Кроме того кадии, как непременные члены горского словесного суда решали брачные дела и принимали экзамены на утверждение духовных должностей. В случае обжалования решений кадия или горских судов по религиозным вопросам, эти жалобы сообщались начальником области на заключение Оренбургскому магометанскому Духовному собранию или же Закавказскому суннитскому Духовному правлению и после получения такого заключения начальник области выносил окончательное решение[2652].

Кроме кадиев на Кавказе существовали и мюриды. Мюрид (араб.) — добровольный последователь, ученик муршида (наставника). Мюрид, мюридизм — причастия от арабских глаголов, в переводе означают «пошёл по дороге или показал дорогу» и захотел, пожелал[2653].

Для облегчения благонадёжности призванных в царскую армию мусульман в каждом военном округе была введена должность штатного муллы[2654].

Согласно ст.44 «Городового положения»: «Число гласных из не христиан не должно превышать 1/5, а в городах Кавказского края 1/2 общего числа гласных»[2655].

Мусульмане в конце XVIII века составляли всего 4 % населения России; их доля заметно выросла только в XIX веке. Волжские татары были первой большой группой носителей нехристианской мировой религии, которые с середины XVI века оказались под российским господством. Позднее к ним добавились башкиры, сибирские и крымские татары; все эти группы принадлежали к суннитскому направлению в исламе[2656]. По материалам переписи 1897 года мусульмане являлись второй по численности после православных вероисповеданий группой населения империи. Их насчитывалось 13 889 421 человек. На Кавказе мусульмане составляли 1/3 его населения[2657]. У мусульман, в ходе присоединения, были отняты богатейшие земли в Сибири, в Поволжье, на Кавказе, в Крыму, Туркестане. Миллионы десятин награбленной земли составляли государственный земельный фонд. Мусульмане твёрдо верили, что русский народ в лице своего Учредительного Собрания возвратит им земли, где покоятся остатки их дедов; верили в совесть русского народа. Мусульмане говорили, что аграрный вопрос нельзя решать захватами и насилием, что нужно беречь страждущую Россию, и все личные вопросы, даже вопросы существования, необходимо отложить до Учредительного Собрания. Приверженцы ислама утверждали: «Сила да повинуется совести»[2658]. 12 апреля 1894 года Оренбургский муфтий Хаджи Мухаммед Яр Султанов выступил с обращением к мусульманам России: «До моего сведения дошло, что в народе и даже между муллами ходят слухи, что, будто бы, магометан будут крестить в русскую веру. Слухи эти нелепы и вздорны, потому что правительство не имеет никакого намерения крестить нас, а напротив, разрешает нам свободно исповедывать ислам, открыто и без стеснения исполнять обряды нашей веры и строить мечети для богомоления…»[2659].