Шекиба осталась снаружи. Она стояла, глядя в темноту и нервно постукивая носком башмака по земле. Точно так же улыбалась ей Марджан: улыбкой, в которой была жалость, но ни капли дружеского тепла и участия.

«Я одна. Как всегда — одна, — напомнила себе Шекиба. — Ничего не изменилось».

Она принялась деловито расхаживать вдоль фасада задания — от главного входа до угла, где находилась боковая дверь, та самая, которой время от времени пользовался дерзкий ночной гость, — и обратно, всем своим видом демонстрируя усердие.

Гафур и Браун-ханум появились из темноты. В руках у англичанки был черный пузатый саквояж, Гафур освещала дорогу фонарем. Позади торопливо шагали двое мужчин, их послали вместе с врачом, чтобы на месте разузнать, что к чему, и сообщить во дворец. Четверка прошла мимо Шекибы и направилась к главному входу. Шекиба дошла до угла и развернулась, намереваясь последовать за ними, но в этот момент боковая дверь резко распахнулась. Дальше все происходило молниеносно. Шекибу толкнули в спину, настолько сильно, что она не устояла на ногах и упала на четвереньки. Обернувшись, она успела заметить темный силуэт — кто-то легкой рысцой трусил в сторону дворца.

Шекиба вскочила на ноги и посмотрела вслед Гафур, сопровождавшим ее посыльным и доктору. Похоже, никто из них не слышал ни звука открывшейся двери, ни последовавшего затем короткого столкновения с выбежавшим из гарема мужчиной. Шекиба быстро нагнала пришедших из дворца людей и нарочито громким голосом объявила, что остальные смотрители пошли к Фатиме, а она охраняет главный вход. Ее заявление было встречено молчанием. Гафур и англичанка вошли в гарем, мужчины остались ждать снаружи.

— Мне пойти с тобой? — крикнула Шекиба в спину Гафур.

— Как хочешь! — крикнула та из глубины коридора.

Шекиба решила последовать за своим командиром. Спальня Фатимы находилась почти в самом конце длинного, тускло освещенного коридора. Набила и еще несколько совсем юных обитательниц гарема стояли на пороге и перешептывались между собой, горестно покачивая головами. Остальные набились в комнату. Сакина сидела рядом с Фатимой на постели, голова больной лежала у нее на коленях. Бледно-желтое лицо Фатимы напоминало восковую маску.

Доктор Браун-ханум тоже опустилась на край кровати. Пощупав лоб Фатимы, она попросила на ломаном дари,[54] чтобы принесли влажное полотенце. Халима помчалась выполнять распоряжение врача. Браун-ханум приподняла ватную руку Фатимы, прижала два пальца к запястью и принялась считать пульс, сосредоточенно хмуря брови. Затем, открыв саквояж, достала стетоскоп и, склонившись над больной, приложила его к груди. С приходом врача возбужденный шепот женщин, наблюдавших за ее манипуляциями, сделался громче. Англичанка вынула стетоскоп из ушей, обернулась к ним и, ткнув пальцем в направлении двери, грозно рявкнула: