В обычной жизни подобное сотворчество не столь заметно — при передаче простых смыслов типа «на улице дождь, возьми зонтик» то, что отражается в голове слушающего, обычно весьма точно совпадает с тем, что имел в виду говорящий (впрочем, некоторые слушающие готовы даже в этой нехитрой фразе усмотреть, скажем, нежную заботу или, наоборот, гиперопеку). Но в тех случаях, когда то, что понял слушающий, имеет совсем мало общего с тем, что имел в виду говорящий, это становится заметно. Показателен такой пример: на вопрос Скажите, пожалуйста, где здесь булочная? человек получает ответ Нет, она уже закрыта и приходит в недоумение, поскольку у него не было намерения покупать хлеб и булочная была ему нужна лишь в качестве ориентира^{1200}. Но привычка додумывать, угадывать коммуникативное намерение оказалась у его собеседника настолько сильна, что он выдал ответ в соответствии не с реальным вопросом, а со своей реконструкцией того, что, по его мнению, за этим стояло.

Выучивание слов ребенком в сильнейшей степени обусловлено его способностью угадывать коммуникативное намерение взрослого (см. гл. 3).

Взгляд на нашу коммуникацию как на угадывание позволяет объяснить некоторые «несовершенства» языка, например то, что он, как отмечал Хомский (см. выше), не является оптимальным средством для точной передачи сообщений. К тому же язык содержит множество на первый взгляд лишней информации: в любом языке имеются, во-первых, элементы (они могут быть фонетическими, лексическими, морфологическими, синтаксическими), которые в рамках высказывания можно заменить друг на друга без существенного изменения передаваемого смысла, а во-вторых, случаи дублирования информации (таковы несмыслоразличительные признаки фонем, согласующиеся окончания и т. п.). Как отмечал Руди Келлер, «в общении мы работаем с запасом»^{1201}.

Кроме того, всякий язык имеет «ядерно-периферическую» структуру: какой принцип ни возьми, непременно окажется, что большинство языковых элементов, для которых он релевантен, соответствуют ему, но вокруг них имеется некоторое количество таких единиц, для которых степень соответствия принципу постепенно убывает. Например, большинство звукотипов, которые используют с своей речи носители того или иного языка, являются либо фонемами, либо позиционными вариантами фонем, но для некоторых звукотипов фонемный статус неясен; если в языке есть спряжение глаголов, в нем найдутся глаголы, которые спрягаются особым образом, и т. п.