Мусульмане редко отвечают взаимной терпимостью. Следует помнить: даже диалог с исламом не может не быть «соглашением со львом»[1] — ведь мусульмане убеждены в неполноценности немусульман и считают долгом любыми средствами осуществлять исламизацию мира. Этот процесс понимается не только как духовное, но — прежде всего — как политико-идеологическое и территориальное завоевание.
Понятие исламского джихада уходит корнями в доисламский бедуинский принцип газавата — войны с целью грабежа. В первые годы хиджры джихад и представлял собой узаконенный религией газават, ставший средством экспансии арабских племен. Успеху муджахидов серьезно поспособствовали религиозные, этнические и политические противоречия, раздиравшие обоих их врагов — Византийскую и Сасанидскую империи.
Некоторые исламоведы проводят различие между «малым джихадом» (вооруженной борьбой с неверными) и «великим джихадом» (внутренним совершенствованием мусульман). Однако здесь они следуют всего лишь суфийским мистикам; война с неверными — фундамент исламского прозелитизма (дель Валь считает аналогичным фундаментом в христианстве миссионерство). Пример правоверным подал сам пророк, принявший участие в 80 сражениях. В Коране войне посвящено более 100 аятов. Поэтому совершаемые исламистами террористические акты против европейцев или «плохих мусульман» вполне согласуются с традиционным кораническим принципом джихада. Немногие подобно С. бин Шейху отваживаются осудить этих исламистов как «преступников, руководствующихся архаическими юридическими принципами и догматическим экстремизмом» (с. 94).
«Плохими мусульманами» исламисты считают, в частности, националистов. По словам основателя «Братьев-мусульман» X. аль-Банны, ислам — не только вера и культ, но и родина и гражданство. Он не знает ни географических границ, ни расовых или правовых различий. Религия Мухаммада — универсалистская и не признает иной идентичности, кроме принадлежности к ней. (Кстати, 220 млн. арабов составляют лишь 24,4% от 900 млн. мусульман мира; население крупнейшей мусульманской страны Индонезии — 187 млн. человек; персов и тюрков насчитывается 270 млн. (сноска 108 на с. 95). Поэтому исламизм враждебен всем движениям мусульман в защиту лаицизма и автохтонной (особенно доисламской) идентичности (движения берберов, коптов; иранский, сирийский, ливанский национализм).
«Таким образом, исламский фанатизм выгоден американцам, так как позволяет им косвенно наносить поражение всем националистическим светским движениям, стремящимся к модернизации и развитию мусульманского мира, — перспективе, которой опасаются многие на Западе.» (с. 95-96). Например, пришедшие к власти в результате хомейнистской революции муллы начали процесс «деиранизации» общества (разрушение исторических памятников и т. п.). Сами термины, обозначающие родину (