Я покинул Рочдейл, развелся с женой (жизнь летающего Айболита мало совместима с семейной) и переехал в Сюррей в 1976 году. В то время у меня в течение нескольких лет был партнер по имени Эндрю Гринвуд, живущий в Йоркшире. Он работал в северной части страны, вылетая по вызовам из аэропортов Лидса или Манчестера, тогда как я предпочитал юг и вылетал из Хитроу или Гэтуика.

Короче говоря, засосала меня жизнь летающего Айболита. Постоянные вызовы, постоянная упакованная сумка. Сегодня горилла в Италии, завтра дельфин в Испании. Вчера Тимбукту, послезавтра Торонто. Экзотические места, экзотические животные, но, куда бы ты ни прибыл, везде каждый готов поднести твой багаж. Получу гонорар за то, что поплавал в одном бассейне с дельфином, — и отведу душу за коктейлем «Голубой дельфин». Прослушиваю и выстукиваю таких редкостных созданий, как панда или окапи. В эту неделю наслаждаюсь китайской кухней, в следующую — исландской; утром пользую золотую обезьяну, а вечером того же дня гуляю по запретному городу^[1], а на следующий день оперирую слона в цирке в Гренаде и ночую на постоялом дворе под стенами Альгамбры.

Все это могло бы показаться заманчивым, но… Частые купания в ледяной воде не прошли бесследно: я порядком повредил себе колени; а эскортирование дельфина или морского льва в двенадцатичасовом перелете в грузовом отсеке — занятие утомительное и скучное, не говоря уже о том, что намерзнешься и надышишься отнюдь не фиалками… За двадцать лет мой краткий отпуск неизменно прерывался, четырнадцать раз я праздновал Рождество вдали от дома, подчас сидя один-одинешенек в аэропортовском баре — а то и у подстилки (чуть не вырвалось — «у постели»!) серьезно больного или травмированного животного, с руками по локоть в крови и сале… Достаточно сказать, что меня столько раз доставал телефонный звонок, когда я сидел в сортире, что у меня даже закралось в душу подозрение, что между канализационной и британской телефонной сетью существует какая-то потайная связь. В моем холодильнике рядом с молоком к завтраку всегда находится что-нибудь вроде проб крови дельфинихи, взятой для тестирования на беременность, а в морозилке рыбное филе соседствует со срезами печени жирафа или кита…

Телефон начинает звонить в пять утра — в это время в Аравии уже десять — и мой рабочий день простирается подчас до полуночи, когда у моих калифорнийских друзей полдень. Я получаю по почте огромное количество пакетов с образчиками помета, гноя, крови, мочи и срезов различных органов — не всегда хорошо запечатанных. Как-то мне прислали срез мозга заподозренного в бешенстве животного — завернутый ни больше ни меньше как в простую оберточную бумагу. Надо ли говорить, какое амбре стоит от этих препаратов, превращающихся за время пересылки в невообразимую кашицу.