— Почему?

— Мало людей осталось. Некому там жить. И Женя, кажется, собирается продавать свой ресторанчик.

— «Сендереллу»? — спрашиваю я.

В этом ресторане я бываю всякий раз, когда приезжаю в Сан-Франциско. Это небольшой зал, очень опрятный, с русской кухней и низкими ценами. Собственно, это не ресторан даже, а скорее столовая, работает он только до шести. Хозяйка «Сендереллы», то есть «Золушки», Евгения Петровна Белоногова, Женя, среднего роста пожилая женщина с широким добродушным лицом. Недавно, когда мы с Николаем Александровичем завтракали там, мы с ней познакомились и разговорились. Мы, в Китае все рожденные, сказала она мне, все русские. В пятьдесят третьем году выехали из Харбина, жили семь лет в Бразилии, а в шестидесятом приехали сюда, муж, сын, да две дочки. Теперь у меня большая здесь семья, может, пятьдесят человек, может, больше. Я спросила Евгению Петровну, как она справляется с рестораном: «Встаю в пять, полпятого, пеку пироги и для ресторана, и заказные, на сестре моей остальная кухня, две официантки, вот и все». Я удивилась, что людей так мало. «А что удивляетесь? У нас из Китая все работящие, особенно харбинцы, у нас мораль была высокая, — улыбнулась Женя, — вот инженеры из Харбина в Сан-Франциско очень ценятся, вообще русские ценятся, которые из Харбина». — «Когда ж вы отдыхаете, вам уж и лет немало», — сказал я. «Да уж шестьдесят пять, можно бы и отдохнуть. Встаю затемно, в восемь вечера смотрю новости, а в девять спать». — «И так всю жизнь?» — настаивала на вопросах я». — «Как в ресторане начала работать, все тридцать лет так, а как же тут иначе», — отвечала Евгения Петровна, не догадываясь, почему я так любопытна. А я слушала ее ответы и все прикидывала, как и сколько работают наши кооператоры. Но когда мы прошли с ней на кухню, где стоял огромный холодильник, заполненный продуктами, когда я увидела электрическую машину, мешающую тесто, мойки, сушки, только тут я сообразила, что зря спрашиваю и зря пытаюсь что-то сравнить, — слишком неравные условия для наших кооператоров. И вставать в пять не привыкли, и нужных продуктов для тех русских разносолов, что предлагает своим постоянным посетителям скромная «Сенде-релла», не найти у нас днем с огнем.

Ресторанчик маленький, неприхотливый, неказистый. Казалось бы, людям побогаче туда ходить ни к чему. Но там бывают почти все харбинские русские. Это не просто возможность вкусно поесть, ресторан — место встреч, разговоров, в какой-то степени неофициальный клуб. Там увидела я за соседним столиком пожилую даму с длинным аристократическим лицом и фиалковыми глазами. «Графиня Толстая», — шепнула мне официантка. Толстая, да не та, должна огорчить, сказала дама, когда мы познакомились. Я внучка брата Льва Николаевича, Николая. Знаете о нем? Но не думайте, мы происходим не от цыганки, от законной жены. Меня «уехали» из России в Харбин, когда мне было несколько месяцев… С Толстой сидел мой однофамилец, Башкиров, мы начали считаться родством, не сочлись. Оба приглашали меня в гости…