Остаётся только сожалеть, что советская верхушка с её маленькими и коротенькими, как у Бурати-но, мыслями посчитала не просто равноценным, но выгодным (по-видимому, полагала, что переторговала, перехитрила Запад) обмен прорывных научных и технических разработок на доступ в такую сферу, в которой, повторю, она в принципе не могла выиграть. По сути это был размен стратегии на тактику, будущего – на настоящее, идеального – на материальное. Необразованность советской верхушки, низкий уровень культуры (в широком смысле слова), узкий кругозор, вульгарный материализм и, конечно же, отсутствие стратегического видения – всё это, помноженное на квазиклассовый интерес и наличие привластных и хозяйственных групп, заинтересованных в превращении советской экономики в донора Запада, и привело её в конечном счёте к капитуляции. СССР не только не воспользовался плачевным положением Запада и особенно США на рубеже 1960-1970-х годов, но по сути в течение всех 1970-х годов помогал им из него выбраться. И это вместо того, чтобы если не «уронить» США, то максимально ослабить. Получив передышку в виде де-танта и перегруппировавшись, США с приходом Рейгана начали «последний и решительный бой» с Советским Союзом.

Обратим внимание на то, что главным аргументом в пользу сворачивания прорывных работ Челомея в оборонке был курс на разрядку напряжённости с Западом; утверждалось, что дальнейшее развитие этих разработок противоречит этому курсу вообще и советско-американскому договору СНВ-2 в частности. Договор был заключён в 1972 г. и именно в этом году были окончательно похоронены разработки Челомея – всего через пять лет после прохождения в 1967 г. точки невозврата. Иными словами, будущее системы и страны приносилось в жертву квазиклас-совым интересам номенклатуры, ориентирующейся на улучшение отношений с Западом и интеграцию СССР в капиталистическую систему по финансовой, сырьевой и другим линиям. Ясно, что наиболее вероятным результатом такой интеграции был демонтаж советского строя, системного капитализма с последующим разрушением и распадом СССР. Показательно, что 1967 г. был отмечен двумя знаковыми событиями во внешней сфере, отражавшими поворот советского руководства к курсу на сближение с миром капитализма, его хозяевами. Во-первых, это визит А.Н. Косыгина в США, где он встретился с президентом Л. Джонсоном; во-вторых, это встреча будущих активных членов Римского клуба (создан в 1968 г.) с представителями советского руководства. Знаковый был год.

8

Стадиально новая модель советского общества – уже не просто антикапиталистическая, но посткапиталистическая (и «постиндустриальная») – была не только решением накопившихся за послевоенный период проблем (обратная сторона советского «экономического чуда» и угрожающая самому антикапитализму превращением пусть жестокого, но народного, сталинского социализма в номенклатурный, квазиклассовый, брежневский), но и единственным способом прогрессивного, качественнопоступательного развития самого советского общества, сохранения его как такового и его исторических завоеваний. Это развитие предполагало серьёзные изменения в конфигурации и типе власти и производственных отношений, метаморфозы номенклатуры и неизбежное наступление странного для её представителей будущего мира. Чтобы не допустить этого, номенклатура по сути заняла антикоммунистическую (с точки зрения исторической перспективы) позицию и в год 50-летия Октябрьской революции встала на пути Будущего.