Еще несколько слов — по поводу начатого расследования. Тут будет сюрприз. Все знают, что ключевой фигурой в этой акции был Агеев. Но вот что мне сказал Вилли: «Агеев постоянно был с нами. Но мы сделали так, чтобы он ни в чем формально не участвовал. Он не только не брал в руки ни одного документа, — он даже не видел их. Каждый из нашей группы подтвердит это под присягой. Мы были аккуратны. Мы не хотели дать повода для обвинений, что передавали секретные материалы гражданину иной страны. Но Агеев явится в суд — или что там против нас затеют. Он будет нашим свидетелем. И он будет отличным обвинителем. Вот когда всем им не поздоровится!» Хорошо, что он не сказал «всем вам», — не сказал, но, может быть, подумал. «А если он не явится?» — спросил я. Вилли посмотрел на меня с удивлением, — мол, как ты можешь такое предположить? «Послушай, — сказал я ему, — когда ваш мотор зачихал и стал глохнуть и вы спланировали на шоссе к югу от Виндзора, кто управлял самолетом?» — «Агеев». — «Но когда приехала полиция, его в кабине не было. Куда он девался?» — «Этого я тебе не скажу. Но в нужный момент он появится». После этого я спросил Вилли, могу ли я рассказать членам правительственного комитета все, что знаю об Агееве? Он ответил, что это было бы только полезно.

Вчера у меня была встреча с главой комитета. Он был явно встревожен тем, что я сообщил. Он понял, что перспектива сражаться с Агеевым не из приятных. Ведь они хотят превратить все дело в экстремистскую выходку молодых людей, не более того. Но Агеев им этого не позволит. Им будет несладко. Он, как мы убедились, умеет добиваться своего.

Дорогой Хью, ты ушел в отставку. Это значит, что руки у тебя развязаны, и ты не обязан помогать разбирательству. Оно будет грязным, конечно. И лучше бы тебе остаться в стороне. Подумай над этим.

Что касается меня, то я намерен выдержать все. Ради сына. И я, знаешь ли, очень хочу посмотреть прямо в глаза Агееву. В нем я вижу еще одного окровавленного солдата — участника той битвы, которую мы ведем на поле ведьм. Я хочу протянуть ему руку и произнести:

На этом следует мое письмо закончить.

Твой старый Энтони.

Знак вестника

Знак вестника

По поводу случившегося в Остенде меня дважды вызывали в полицию. Этим идиотам в голову не пришло расспросить меня об Агееве. Более того, они, кажется, и не подозревают о его существовании — или, если быть пунктуальным (ведь я не знаю, существует ли он сейчас), — о присутствии Агеева на месте происшествия. Всего только и стоило этому умнику-комиссару с длинным узким носом ищейки и большими-музыкальными ушами — спросить, откуда я еду, и я, возможно, сам рассказал бы и об Агееве, и о том, как развивались события, очевидцами которых мы с ним были… Но нет, — пожалуй, я бы и в этом случае не рассказал ничего. Не Агеев ли меня учил, что на допросах не болтают! Скажи я пару лишних слов, и неизвестно, чем бы для меня вся эта история обернулась. Не говоря уж об Агееве, который не зря, я думаю, исчез…