Особист вскакивает, роняя табурет.

ОСОБИСТ

Враньё!!! Я — коммунист. И в бабкины сказки не верю! (С недобрым прищуром) А ты, Петрович, гляжу, смелым стал? До войны-то всё больше в пол смотрел… (Срываясь, блажит) Кто?! Кто конкретно эти грязные сплетни распространяет? А ведь это не шуточки! Это клевета не только на меня, но и на наши органы!

КОМАНДИР

Да что там — и на всю партию тоже.

Задохнувшись от возмущения, Особист не может достойно ответить, а далее на него обрушивается воспоминание о том, как два года назад он действительно приезжал к бабке Ивана.

1.4. ФЛЕШБЭК. ИЗБА. ИНТ. ДЕНЬ

Лето 1939 года. Та же самая горница, только вместо Командира за столом сидит строгая статная старуха в платке. На полу, у её ног, Особист. Он на коленях, мало не бьётся головой об пол. За окном хлещет дождь.

ОСОБИСТ

Симоновна, Христом Богом прошу! Прости ты меня! Заклинаю, помоги! Я всё, что хочешь… Не за себя, за Оксанку прошу. Ты ж её с малолетства… Богом молю, не мстись!

СИМОНОВНА

Бога вспомнил… (Цитирует из послания к римлянам) «Не мститесь за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божьему, ибо мне отмщение и аз воздам, говорил Господь».

ОСОБИСТ

Симоновна, молю тебя!

СИМОНОВНА

Богу молись, он милостив. (Вздыхает, качает головой) Ни при чём тут месть. И хотела бы помочь — не смогла б. Вон в окно глянь: бачишь, як льёть? Змеево болото разлилось — не пройти и не проплыть даже мне. А уж я-то там уси тропки знаю, хошь глаза завяжи.

ОСОБИСТ

Да при чём тут Змеево?!

СИМОНОВНА

Живая вода не всем дается. И не всегда. И не каждый год, а только когда сушь приходит великая.