В изобразительном искусстве также вездесущим был взгляд «изнутри». Живописцы углублялись в изучение местного ландшафта (это подтверждают многочисленные виды города, написанные маслом и «приправленные» то лужами, то дождевыми тучами). Иногда художник выбирал необычную точку зрения, как А. Семенов в работе «Весенний день» (1959): взгляд сверху на схематично изображенные грузовики, едущие по улице-коридору от зданий XIX века в сторону набережной[1009]. Если станковая живопись была провинциальной не только по своему смысловому наполнению, но и по статусу, то в графике и особенно в фотографии ленинградские официальные художники еще могли отстоять свои позиции[1010]. Даже рекламные и репортажные фотографии ленинградских авторов часто были не просто техничными, но и не лишенными изобретательности и изящества: среди снимков одной из немногих женщин-фотографов, Г. Лисютич, немало и элегантных рекламных фотографий, и потрясающих кадров со съемочных площадок таких выдающихся киноработ, как «Двадцать дней без войны» А. Германа (1976) и «Вдовы» С. Микаэляна (1976)[1011].

6.4. На съемках фильма С. Микаэляна «Вдовы» (1975). Фото Г. Лисютич

Ленинградская школа живописи отличалась строгой линейностью, приглушенной цветовой палитрой и узнавалась не только по склонности художников изображать уголки городского ландшафта, но и по лаконичной, сдержанной манере, в которой художники представляли зрителю самые привычные вещи[1012]. Еще одной «местной» особенностью были «книги художника» – особенно создаваемые совместно художниками кисти и слова: издание «Ленинградский литературный андеграунд» (2003) М. Карасика представляет собой восемь небольших буклетов внутри коробки, по форме повторяющей спичечный коробок, как бы намекая на классическую питерскую идею о скрытых сокровищах и смыслах, а его же «Утвердителю нового искусства. На смерть Казимира Малевича» (2011) отдает дань уважения строгому архитектурному модернизму времен «культурной революции».

Особые традиции были и у ленинградского драматического театра. В национальном сознании этот вид искусства, конечно, не занимал такого места, как балет. До 1917 года московская театральная культура были гораздо разнообразнее санкт-петербургской, и впоследствии новообретенный статус столицы усилил преимущество Москвы. В 1920-е или 1930-е в Петрограде и Ленинграде не было режиссера, который мог бы соперничать с такими гигантами, как Вс. Мейерхольд, Е. Вахтангов или А. Таиров, за исключением, возможно, Н. Евреинова, но его отъезд в Париж означал, что он уже не мог претендовать на влияние даже после того, как в 1960-е «формалистский театр» вернул себе свои позиции. Даже патриотично настроенные ленинградцы в позднесоветский период признавали, что в Москве театральная жизнь «живее и динамичнее» питерской [Райкин 2006: 33].