— М-да. Ну, а еще что она рассказывала?

— Говорит, только что вернулась из Европы. Муж у нее служил где-то в Германии, что ли, она там была с ним. Дом, говорит, у них был в сорок семь комнат, кроме них, еще одна семья и десять слуг. Своя верховая лошадь, а ихний конюх раньше служил у Гитлера, чуть ли не личный его шталмейстер. Да, и еще она мне стала рассказывать, как ее чуть не изнасиловал солдат-негр. Понимаешь, стоим в универмаге, в главном зале, а она во весь голос — ты же ее знаешь, эту Джексон. Говорит, он служил у мужа шофером, повез ее утром на рынок или еще куда. Говорит, до того перепугалась, что даже не могла…

— Погоди минутку! — Элоиза подняла голову, повысила голос: — Рамона, ты?

— Я, — ответил детский голосок.

— Закрой, пожалуйста, двери хорошенько! — крикнула Элоиза.

— Рамона пришла? Умираю, хочу ее видеть! Ведь я ее не видела с тех самых пор…

— Рамона! — крикнула Элоиза, зажмурив глаза. — Ступай на кухню, пусть Грэйс снимет с тебя ботинки!

— Ладно, — сказала Рамона. — Пойдем, Джимми!

— Умираю, хочу ее видеть! — сказала Мэри Джейн. — Боже! Смотри, что я натворила! Прости меня, Эл!

— Брось! Да брось же! — сказала Элоиза. — Мне этот гнусный ковер и так опротивел. Погоди, я тебе налью еще.

— Нет, нет, смотри, у меня больше половины осталось! — И Мэри Джейн подняла стакан.

— Не хочешь? — сказала Элоиза. — Дай-ка мне сигарету!

Мэри Джейн протянула ей свою пачку и повторила:

— Умираю, хочу ее видеть. На кого она похожа?

Элоиза зажгла спичку:

— На Акима Тамирова.

— Нет, я серьезно.

— На Лью. Вылитый Лью. А когда мамаша является, они все как тройняшки. — Не вставая, Элоиза потянулась к пепельницам, сложенным стопкой на дальнем углу курительного столика. Ей удалось снять верхнюю и поставить себе на живот. — Мне бы собаку завести, спаниеля, что ли, — сказала она, — пусть хоть кто-нибудь в семье будет похож на меня.

— А как у нее с глазками? — спросила Мэри Джейн. — Хуже стало?

— Господи, да почем я знаю?