РОМИИ – Ростовский областной музей изобразительных искусств
РОМИИРОСИЗО – Государственный музейно-выставочный центр «РОСИЗО»
РОСИЗО –СГМЗ – Смоленский государственный музей-заповедник
СГМЗТХМ – Таганрогский художественный музей
ТХМЧГМИИ – Челябинский государственный музей изобразительных искусств
ЧГМИИЧХМ – Чувашский художественный музей
ЧХМЯХМ – Ярославский художественный музей
ЯХМПредисловие
Предисловие
Тема женщины в советском искусстве привлекала многих исследователей – как история политического типажа, как иллюстрация к изменениям гендерного порядка, как часть языка пропаганды и официального искусства. Однако в большей части работ, которые опираются на визуальные источники довоенных лет, основной акцент сделан на массовой продукции (плакат и женские журналы). В этой книге я предлагаю расширить круг памятников и вместе с тем по-новому расклассифицировать их, соединяя историю образа советской женщины в наглядной агитации с его осмыслением в живописи и с эволюцией советского искусства – от небольших ранних жанровых картин до монументальных официозных панно 1930-х годов.
Почему мне было интересно написать именно такую книгу? Причин здесь несколько. Впервые я задумалась о наследии советских понятий о гендере в начале 2000-х, когда занималась творчеством Ольги Гильдебрандт – художницы, которую тогда было не принято воспринимать всерьез из-за ее «легкомысленного», «дамского» искусства. Тогда меня заинтересовало определение «дамский», как сохранившее тень негативных политических коннотаций 1920-х, и связанные с ним умолчания.
Другой причиной был общественный контекст нулевых – десятых. В 2007–2013-м я принимала участие во встречах Московской феминистской группы. Ее участницы, женщины разных профессий, обсуждали широкий спектр научных и повседневных вопросов, анализируя их с точки зрения современной гендерной теории, обменивались литературой, писали свои статьи. Параллельно (в 2009–2019-м) я работала старшим научным сотрудником в Государственном институте искусствознания, где на заседаниях раз за разом обсуждался вопрос о приемлемости термина «гендер» в научных текстах. Не лучше обстояли дела и у левых интеллектуалов: от них в те годы приходилось слышать, что гендер – буржуазное понятие, неприменимое к бесклассовому СССР.
Свою роль сыграла и моя семья, соединившая память о женщинах из самых разных социальных пространств 1920–1930-х годов, и мне хотелось разобраться, что их друг от друга отдаляет и что сближает.