— Почему же мало-мало? — шутливо спросил майор. — Мы так побили японских самураев, что они уже никогда больше не придут сюда. Теперь у вас будет хорошо.

— Хорошо! — воскликнул крестьянин и высоко поднял руку со сжатым кулаком. — Спасибо! Ух, шибко убегали японцы! Как ваши люди пошли, ух, шибко самураи убегали. — И он изобразил, как удирали из его селения оккупанты: вобрал голову в плечи, съежился и так энергично затопал ногами, что с них свалились соломенные туфли.

Мы рассмеялись.

— Чья это избушка и что написано на этих лоскутках? — спросил майор.

— Тут один старый удэхэ-таза[1] живи, ва-панцуй Сяо Батали. Наверно, помирай скоро. — И коротко рассказал об удэгейском таежнике из Имана. Много лет тому назад он женился на женщине из этого селения, построил ей избушку, а сам приходил сюда только на зиму.

— Ва-панцуй? — переспросил я, впервые услышав это слово.

— Который женьшень ищет в тайге. — Он поднял с земли хворостину, зажал ее обеими руками и принялся быстро разгребать впереди себя траву.

— Искатель женьшеня?

— Да, ва-панцуй! — быстро закивал крестьянин, очень довольный, что так удачно растолковал нам.

А на лоскутках, пояснил он, начертаны иероглифы благополучия и богатства. Старый искатель женьшеня Сяо Батали надеялся, что его жилище непременно посетят эти два блага, потому что он свято верил в бога лесов и гор Онку.

Войдя в избушку, мы с первого взгляда поняли, что эту тесную каморку, больше походившую на подпол, чем на жилое помещение, ни разу не посещали ни благополучие, ни тем более богатство. Сяо Батали лежал на низком кане, до подбородка укрытый дырявым рядном, и смотрел в потолок. Старик даже не пошевелился, когда мы вошли. Лишь после того как сосед заговорил с ним, Сяо Батали что-то тихо пробормотал в ответ.

— Что говорит он? — спросили мы нашего нового знакомого.

— Он говорит: «Если умирающему дать несколько капель женьшеня, то он проживет еще долго».

— А разве у него нет женьшеня?

— Нет, капитан, — ответил сосед, и лицо его выразило печаль. — Японцы все чисто забрали. Бамбукой мало-мало били они Сяо Батали.

Мы уже знали, что в устах крестьянина «мало-мало» значит «очень много», и нам стало жаль старого искателя. «Вот, — подумал я, — удивительная судьба у старика: долгие годы собирал он чудодейственный корень жизни, и теперь, когда женьшень так нужен ему, не иметь даже нескольких капель...»

— Передайте Сяо Батали, что мы пришлем доктора; тот даст ему лекарство, — сказал командир дивизиона.

Удэгеец, понимавший по-русски, отрицательно покачал головой и попросил соседа сказать нам: «Много есть на свете лекарств, которые исцеляют от недугов, но вернуть старику силы способен только женьшень».