Я знаю, какие прически и одежда годные в этом сезоне.

Я не могу крепко сжать руку или ударить.

Сейчас много кто без отцов растет. Я, например, мало кого знаю с отцом и матерью. Женщины захотели быть сильными, а мужчины увидели, что они на это способны, и, как говорит мама, сели им на шею. Меня вырастили женщины: сплошные тети, бабушки и мамины подруги. Знаете таких мальчиков, к которым все девочки тянутся и просят сходить с ними по магазинам? Вот я как раз из таких. Нет, у меня, конечно, есть друзья-мужчины. Вот Макс, например, у него даже отец есть. Макс – это такой раздолбай. Хоть и взрослый, но раздолбай со взъерошенными волосами и татуировкой в виде льва на плече. Он говорит медленно и уверенно. Хотя иногда глотает окончания, но это его не портит. И даже не мешает ему работать на радио.

У Макса детство кончилось давно. Ему хорошо. Звонит он мне накануне моей днюхи.

– Ну как, – спрашивает, – началась уже у тебя предденьрожденческая депрессия?

– А то. Слышал про Майкла? А у меня днюха.

– Да, мэн, не вовремя он.

– Мне снилось, что он не умер. Проснулся с полным осознанием того, что, когда к нему в тот огромный концертный зал придут прощаться, он встанет, будет петь и танцевать, а потом начнется его турне.

– Гонишь! Еще Джон Леннон умер и Курт Кобейн, ты в курсе?

Но Майкл потом так и не встал. Думаю, там вообще был пустой гроб, хоть и золотой. Наверняка живет в каком-нибудь захолустье и посматривает, как события развиваются. Но я его понимаю. Он это заслужил. Тяжело быть известным. Ты просто превращаешься в рупор. А в рупор редко говорят правду. Чаще всего то, что хотят услышать.

А сегодня мама хотела отметить мою днюху, только я не хотел. Даже сказал ей, чтобы ничего мне не дарила. Правда, она всё равно принесла сумку для ноута. Не люблю отмечать днюхи, и вообще я социофоб социопата. Всё равно никто бы не пришел, разве что Макс. Такой день, да и Майкл еще. Видеть никого не хочется. Я с утра сидел и играл в свою железную дорогу. Она у меня большая, почти всю комнату занимает. Там есть станции, жители и даже деревья. Недавно посадил. А мама торт принесла, и что-то так жалко ее стало. Мама этого не заслужила – она красавица, хоть и риторически замученная. Знаете, бывают такие женщины, которые с виду скромные, а на самом деле – похлеще боксера какого-нибудь. Моя мама как раз такая. Пришлось стать боксером, когда размазня нас бросил. Маму зовут София.

Она родила меня в 18, поэтому мы иногда неплохо вместе смотримся. Сейчас ей 34, работает редактором. Исправляет чужие ошибки и придумывает всякую интересную фигню. Иногда я крашу ей волосы в светлый цвет, и тогда она вспоминает, что хотела девочку.