4.6.44. И в другом месте: «Мы настолько явно покидаем себя, удаляемся от себя и бываем совершенно ослеплены разочарованиями, что, бывает, когда мы держим в руках губку или кусок шерсти, мы подбрасываем это и швыряем, словно тем самым чего-то достигаем. А случись, что у нас меч или еще что-нибудь, мы поступили бы точно так же»[360].

4.6.45. И затем: «Часто в таком исступлении мы кусаем засовы, бьем в двери, если они не сразу открываются, а если споткнемся о камень, то мстительно бьем по нему и швыряем его куда-нибудь, и при этом все время бормочем какую-то невнятицу»[361].

4.6.46. Точно так же и далее он говорит: «По таким действиям можно понять присущую страстям неразумность и то, насколько бываем мы ослеплены в подобных случаях, словно стали совсем не похожи на прежних рассудительных людей»[362].

4.6.47. В целом если бы кто-нибудь теперь собрал и переписал все то, что в книге Хрисиппа «О страстях» противоречит его собственным заявлениям и согласуется с очевидными фактами и учением Платона, то получилась бы книга несоразмерной величины.

4.6.48. Ведь его сочинение полно такого рода высказываний: рассуждений о том, что люди отказываются от своих прежних суждений и высказываний из-за гнева, вожделений или наслаждения, или совершают те или иные безрассудные поступки, или о том, что выходят из себя и бывают не в себе, делаются слепыми рассудком, их бесконтрольно увлекает страсть, они совершают безумные поступки — и так далее, и тому подобное.

4.7.1. Я призываю кого-нибудь на досуге собрать эти его высказывания: их общий тип я уже показал достаточно отчетливо. А я перейду к тому, что ответил Хрисиппу Посидоний.

4.7.2. Он говорит: «Итак, это определение безумия, как и многие другие определения страстей, высказанные Зеноном и записанные Хрисиппом, явно противоречит собственному мнению Хрисиппа.

4.7.3. Ведь Хрисипп говорит, что скорбь есть свежее мнение о присутствующем для человека зле. Иногда это определяется более кратко, а именно: скорбь есть мнение о свежем присутствии зла».

4.7.4. Он говорит, что «свежее» означает недавнее по времени, и просит объяснить ему причину, по которой представление о зле, будучи свежим, подавляет душу и производит скорбь, а по прошествии времени или совсем не подавляет, или подавляет не в такой степени.

4.7.5. Однако если бы мнения Хрисиппа были верны, то в определение вовсе не следовало бы ставить слово «свежее». Ведь его учению более соответствовало бы — и это совсем в его обычае — называть скорбь мнением о зле великом, или нестерпимом, или невыносимом, но не свежем.