— Это ты им запретил про Баху говорить? — вдруг сообразил Никита.

— Я?! — всплеснул руками Альф. — Да ты внимательно на них глянь! Посмотри в их глазные прорези! Видишь, там нет-нет да и пробежит такая рябь? Такая трясогузка внутренняя порхнёт, да? То есть в кишках всё ещё запрятан человек, который что-то там сучит гордо. Не до конца сквасился. Как я могу что-то запретить этому… высшему существу?!

— Обыкновенно, — Никита с неудовольствием следил, как подвыпивший Альф снова начинает широкоформатно юродствовать, — редакторам сказал, и кирдык.

— Редакторам! — Альф пустил это слово вперёд себя и даже подогнал его рукой. — Да им не нужны ссыкуны-рыдакторы, они сами себе ссыкуны…

Здесь он мог быть и прав.

— Скоро наш поезд отправится к новым остановкам, — зашелестело над залом, — просим пассажиров занять места за своими столиками!

Никто даже не обратил внимания на этот призыв. Праздничные делегаты продолжали лезть в зад поезду и раскладывать водочные бутылки во внутренние карманы пиджаков. При этом передние карманы уже оттопыривались от яблок и светились апельсиновыми боками. Бутерброды оборачивались в салфетки и складывались яблокам на голову. И ещё что-то шуршало по пластиковым пакетам.

Стололазы Никиту тоже раздражали. Он привык, что рассовывание по карманам — стыдноватое упражнение, что-то навроде расчёсывания волос в носу. А тут оно почти показательное, с весёлыми перемигиваниями.

— Ничего-ничего, ещё попрыгаете за бутербродами, — пообещал Альф и почему-то вдруг запел: «Мы красные кавалеристы, и про нас…».

Никита решил, что это знак, и выскользнул из-за столика. Он бродил по залу, надеясь встретить кого-нибудь из добрых знакомых, но натыкался только на людей из новостных сводок. Приходилось признать, что его редактор был прав, когда удивился желанию Никиты пойти на награждение.

— Это же членжуровское мероприятие? — уточнил редактор Андрей и сам же себе ответил: — Членжуровское.

— Ну я же номинант.

— А, — сказал Андрей, враз уяснив причину похода и одновременно потеряв к нему интерес, — ну развлекись.

Сам он в прошлом году идти за лауреатской тарелкой не захотел.

— Не сумею удержать рожу, — пояснял он, — даже если промолчу, всё равно в какой-то момент скорчу им что-нибудь или заржу, когда они расставятся для целования. Кому это надо? Мне — точно нет.

Никите же, честно говоря, побывать на награждении хотелось. Он понимал, что публика соберётся душная, но существовала вероятность, что начнётся разговор об истории с Бахой Гулиевым и «Комитетом» — всё же Баха журналист. А «Комитет» и взрыв моста, который ему шьют, — журналистское событие года, и других лет наверняка тоже.