Ответ: В предъявленном мне обвинении по ст. 58-10. ч.1 и 59-2 УК РСФСР виновным себя не признаю лишь потому, что по предъявленному мне обвинению по ст. 58-10. ч.1 УК РСФСР преступления не совершал, а по ст. 59-2 не участвовал. В том, что я говорил заключенным, в присутствии старшего стрелка ВОХР при 4 колонне фамилии не знаю, что Зиновьева, Каменева и др. не расстреляют, а ограничатся прежней мерой наказания вследствие того, что они в прежней деятельности были деятелями революции, признаю. Больше ничего показать не могу.

Задав всего два этих вопроса и получив ответы, уполномоченный закончил допрос, подписал протокол и, заставив расписаться Ивана Петровича, дал команду стрелку ВОХР проводить заключенного в камеру.

Столь краткий допрос вызвал недоумение Ивана Петровича и сильно встревожил его, поскольку ему предъявили обвинение уже по двум статьям, и за каждое из них предполагалась высшая мера наказания – расстрел.

Абсурдное и голословное обвинение базировалось на нелепых признаниях уголовников, которые спасая себя, молодых, жертвовали им – старым и не было никакой возможности защитить себя и доказать свою невиновность.

– Каких-то дней не хватило мне, чтобы вернуться в лагерь вслед за Мироновым, как и обещал следователь Куликов, – горестно размышлял Иван Петрович, забившись в угол нар, в то время как молодые уголовники устроили игру в буёк, когда один из них становился спиной, выставлял под правую подмышку ладонь левой руки, а кто-нибудь из остальных бил по этой ладони своей ладонью и потом все поднимали вперед правую руку, сжатую в кулак с поднятым вверх большим пальцем. Надо было угадать, кто ударил, если отгадка была неверна, то игра продолжалась до угадки.

Смотря на это веселье молодых зэков, многие из которых никогда не выйдут из лагерей, Иван Петрович завидовал их беспечности и беззаботности. Как бы и ему хотелось жить одним днём, не думая о будущем, о жене и детях, о любимой работе учителем и об старых книгах, собирательством которых он увлекся в последние годы, работая экспертом в Историческом музее.

В этих делах он и желал прожить спокойно, для чего приехал из Москвы в Токинск к семье, но судьба – злодейка упрятала его в лагерь, а теперь и вовсе грозила жизни. Не дай бог жить в эпоху перемен и потрясений, – как говорит древняя китайская поговорка, – думал Иван Петрович, с тоской наблюдая за ребяческой забавой уголовников.

XVII

Собрав несколько папок с делами заключенных, уполномоченный 3 отдела Воробьёв отправился в кабинет к своему начальнику Осипу Шедвиду, которого за глаза называли Осей, что соответствовало первоначальному его имени.