Девочка спросила отца, видно ли отсюда дом, посмотрела туда, куда он указал пальцем, на белое пятнышко: дубовый гонт на заднем скате их крыши, вполне различимый на фоне простирающегося до горизонта зеленого покрова, на тонкую струйку дыма от огня в очаге. А потом она перевела взгляд на вершину, до которой оставалось всего-то двадцать больших шагов, — отвесные скалы были безлесны, бессчетное число дней и ночей открыты солнцу, снегу, ветру и дождю. А дальше было только небо, так что в профиль вершина и ей показалась головой медведя, который смотрит в синеву. А сбоку, как бы на плече рядом с этой головой, она увидела каменную насыпь, на которой сверху лежал большой плоский валун. Она почувствовала, как остывает пот, как ветер толкает ее в плечи и грудь, посмотрела на отца, указала на камни. Он кивнул, и эти последние шаги они прошли плечом к плечу.

Насыпь была широкой, но при этом не выше береговой сосенки. Положенный сверху плоский валун напоминал стол: гладкая поверхность без всяких узоров. Девочка осталась стоять в сторонке, гадая, как папа сумел поднять наверх и положить этот камень.

Подходи, сказал он. Можешь потрогать.

Она подошла и опустила ладони на надгробный камень, нащупывая слова или изображения — может, они там есть, хотя и не видно.

Она прямо под этими камнями? — спросила девочка через плечо.

Нет, ответил мужчина. Похоронена под ними, в земле. Ее останки. Я постарался вырыть поглубже. Чтобы никто ее не потревожил.

Рука ее не отрывалась от камня.

А как ты один его сдвинул? — спросила она.

Не знаю, сказал он. Помню только, что начал осенним днем, а когда закончил и спустился с тобой вниз, уже шел снег.

Со мной?

Да. На спине. Вот в этой торбе.

Так много времени понадобилось?

Нет. Так быстро все меняется.

Расскажи, попросила она.

Они сели под каменной насыпью с подветренной стороны, мужчина набрал в грудь побольше воздуха и рассказал девочке, что в то утро, когда он проснулся и понял, что женщина умерла во сне, ему стало ясно, что ее тяжкий труд наконец-то окончился, и он долго пролежал с ней рядом, пока не осознал, что именно должен сделать. Он вытащил девочку из колыбельки, напоил водой, накормил протертой свеклой, которую отварил накануне, уложил в торбу, которую смастерил специально, и стал собирать деревяшки самых разных размеров, от палок и прутьев до ветвей и целых бревен — кусков поваленных деревьев, которые нашел в лесу. Он сложил их на берегу озера в огромную кучу, самые тонкие и сухие — внизу, бревна и прутья наверху: получился погребальный костер. Прекращал работу он, только чтобы покормить девочку; закончил в сумерки. Потом вернулся в дом, отнес тело женщины прямо в одеяле на берег, поднял наверх и, когда в небе начали загораться звезды, поджег его.