– Сынок, да ты что? Это всё ерунда. – Отец снял с шеи фонендоскоп и начал теребить его в руке.

– Семёныч, вызов! – вдруг крикнул показавшийся из кабины Веня.

– Ну что… по коням. – Отец хлопнул ладонями по коленям и встал со скамейки.

– Пап, можно с вами? Последний раз. – Косте так захотелось снова в дело, что, сложив в молитве ладони, он жалобно посмотрел на отца.

– Ладно, поехали, – подумав пару секунд, ответил тот, – халат только надень. Там, в кабине, есть один чистый.

Они быстрым шагом дошли до автомобиля и сели по своим местам.

– Кто? Где? – с ходу спросил папа у Валеры, захлопывая за собой дверь.

– Мужчина, около пятидесяти, ресторан «Савой». Плохо с сердцем, скорую вызвали сотрудники ресторана.

– Ясно. Поехали. – Отец пристегнулся ремнём безопасности и посмотрел на часы.

«Савой» находился в самом центре города и был практически недоступен для рядовых граждан. И не только потому, что это был самый дорогой ресторан, – почти все гда он был закрыт на спецобслуживание, даже если во всём ресторане было только два гостя. Вокруг постоянно находилась личная охрана, а неподалёку дежурила милиция.

Перестрелки здесь случались, равно как и милицейские облавы, но тем не менее ресторан не терял своей популярности у определённого круга гостей.

Костя не был здесь ни разу. Отец признался, что побывал однажды, лет двадцать пять назад: «Когда твой дедушка отмечал здесь пятидесятилетний юбилей. Никаких бандитов тогда ещё не было, но, как начальник отдела в НИИ, он приятельствовал с некоторыми представителями городской номенклатуры, что и позволило ему выбрать именно это место».

Ресторан находился в здании Театра оперы и балета, поэтому, хоть и имел отдельный вход, фасадом походил на дворец. Высокие белоснежные колонны поддерживали огромный балкон, а многоступенчатые лестницы уводили гостей в роскошные интерьеры за закрытыми дверями. У входа всегда стоял швейцар в одежде Екатерининской эпохи и кланялся каждому гостю, услужливо открывая высокую дверь.

Скорая подъехала прямо к лестницам. Швейцар уже ждал их и, поменяв учтивость на высокомерие, махал, поторапливая врачей. Внутри бригаду встретил администратор – перепуганный молодой мужчина в чёрном костюме-тройке, он и повёл их наверх, где располагались отдельные кабинеты.

Открыв тяжёлую дубовую дверь, администратор пропустил отца вперёд, определив в нём главного, и зашёл следом, оставив Костю и Веню позади. Кабинет был камерный, человек на шесть-восемь, не более. Круглый стол, пять стульев и небольшой диванчик в углу с журнальным столиком. На этом диванчике и лежал больной. Он был в сознании и, шевеля руками, пытался давать какие-то указания, видимо, директору ресторана, сидевшему рядом. Костя не сразу узнал больного. С растрёпанными волосами, бледный, Сан Саныч Костыльков стал совсем не похож на прежнего, всегда идеально одетого и причёсанного бизнесмена, от которого исходила энергия силы и успеха.