Во всех твоих письмах не видно самоукорения и смирения, приличествующего для нашего монашеского звания, которое может нас и устроить в благоделании и успокоить; но в твоем устроении все тебе кажутся виновными твоих скорбей и озлоблений; одна ты права во всем и от всех истязанная и оскорбленная. Поэтому вижу, ты, ежели читаешь отеческие писания, то, видно, или не понимаешь, или не хочешь оным последовать, или вовсе не читаешь отеческих книг; а потому и ничего не понимаешь и, мняся быти мудра, объюродела (VI, 97,
Сколько ты ошибочно имела понятие о монашестве; ты только и полагала: затвор, правило, видение, а о борении со страстьми и о познании своих немощей и смирении от сего познания — уклонилась. Теперь же должно прийти в разум истины: не дерзай никого укорять, хотя бы что и видела неподобное: укоряющих и досаждающих тебе — считай своими благодетелями, посланными тебе от Бога ко уврачеванию страстей твоих; и при всем том считай себя последнейшею и меньше всех, яко побеждаемую и мучимую страстьми; тогда совсем иначе просветится мысль твоя и получишь от Бога силу против страстей братися и не побеждатися от них… (VI, 81, 133).
Надобно памятовать, какой взяли на себя образ и какой дали обет; живши во обители, должно улучшить и умягчить нрав, приобретая смирение деланием заповедей Божиих. Но ежели хотя и долго проживем, и от мнимого делания стяжем плоды, сопротивные духовным, то какая польза от сего? (VI, 211, 339).
По словам старцев, «келлия инока есть пещь вавилонская, в коей он искушается, как злато в горниле, огнем различных помыслов, смущений и недоумений»; в тягости нашествия оных прибегает к Могущему спасти его: благословен еси Господи… яко истиною и судом навел еси сия вся на ны грех ради наших (Дан. 3, 26, 28), ив сознании своей худости, с духом сокрушения и смирения покоряется воле Создавшего его. А Господь посылает росу благодати Своей, прохлаждающую и утешающую скорбящего инока, духовного воина, и отревает от него зноеватость вражиих нападений (II, 168, 267).