Возможно, эта позиция была логически обоснованна. В ходе своей монотеистической миссии, находясь среди арабов-политеистов, Мухаммад осуждал тех, кто признавал существование Бога самого Мухаммада, Аллаха, и при этом утверждал, что у Аллаха есть дочери. Нет, говорил Мухаммад, Бог только один – никаких дочерей богам не полагается (кроме случаев, когда необходимо заключить союз с политеистами, который, как мы видели, привел к появлению впоследствии вычеркнутых «сатанинских аятов»). А если у Бога не может быть дочерей, как же у него может быть сын? В одной суре периода Мекки указано, что именно так возражали самому Мухаммаду языческие скептики в редкие моменты, когда он относился к Иисусу с почтительностью, соответствующей его божественному статусу. «Они говорят: «Наши боги лучше или он?» Они приводят его тебе в пример только для того, чтобы поспорить. Они являются людьми препирающимися!»²¹

Возможно, это и есть теологический поворотный пункт для Мухаммада: он приблизился к признанию божественности Иисуса, как мог, и понял, что загоняет самого себя в угол, подрывает монотеистическую идею собственных слов.

В итоге возникает вопрос: зачем Мухаммаду вообще понадобилось восхвалять Иисуса, если он собирался отрицать его божественность и вызвать отчуждение у всех истинных христиан?

Здесь выражение «истинные христиане» вводит в заблуждение. Как мы уже видели, древнее христианство было гораздо более пестрым, чем его причесанная версия, позднее утвердившаяся в истории. Вспомним евионитов, «еврейских» христиан, которые считали Иисуса признанным сыном Бога – мессией, но человеком. Мы не знаем, что стало с ними после того, как об их существовании упомянули в текстах IV века, однако их влияние вполне могло достичь арабского мира. Дж. М.Родуэлл, британский переводчик Корана в XIX веке, полагал «ясным, что Мухаммад заимствовал… из учений евионитов»²². Если евионитские учения действительно распространялись по арабскому миру, вероятно, в нем существовали и сами евиониты – или подобные им люди²³. И Мухаммад вполне мог надеяться завоевать их уважение, поклоняясь Иисусу-человеку.

Евиониты были не единственным источником многообразия христианства. Поскольку арабский мир поддерживал торговые связи не только с византийской Сирией на севере, но и с Персидской империей на востоке, ему были знакомы сторонники «несторианства» – христиане, которые верили, что Христос, несмотря на божественность, был в большей мере человеком, чем допускали римские или греческие христиане. В Персии манихейцы считали Иисуса пророком, но не божеством. Кроме них, были сирийские, более ортодоксальные христиане. Словом, ассортимент «христианских» верований был широк²⁴.