О том, как скоро та или иная книга обретала особый статус, нужно спрашивать в каждом конкретном случае, и часто мы не в силах ответить на этот вопрос. Важно помнить, что в древних культурах фиксация в письменной форме уже указывала на присвоение чему-либо определенного статуса, если учесть расходы и сложность создания записей. Но даже когда канон почти завершен, стоит найти новое произведение, и оно с первого взгляда привлекает внимание. А с другой стороны, та или иная община не могла обладать всеми свитками, отнесенными в теории к священным, и ей просто приходилось как-то обходиться без них. Например, синагога в Назарете могла и не располагать полным набором книг, которые составляют сейчас Еврейскую Библию: Иисус приводит цитаты из того, что я назвал «основным источником» (Пятикнижие, Псалтирь, Исаия). Возможно, для него все еще не существовало «канона» – и, может быть, это поможет христианам чуть свободнее воспринять Библию или, по крайней мере, захотеть расставить приоритеты в отношении ее книг.

Несомненно, в глазах большинства христиан силой обладает лишь тот канон, в который включены только части «официально принятого». Например, многие протестанты придают Посланию к Римлянам намного больше значения, нежели Посланию Иакова (которое Лютер, как мы еще увидим, хотел, по сути, понизить в статусе и устранить из Нового Завета); католики по большей части, видимо, склонны считать Евангелия важнее Посланий Павла. Мало кто из христиан на самом деле полагает, будто Книга Левит сравнима по своей важности с Книгой пророка Исаии, не говоря уже о Евангелиях. Если учесть, сколь разнообразны библейские книги, то, должно быть, практически невозможно придать им всем одинаковый статус. Подобные попытки, в чем мы убедимся в дальнейшем, как правило, подразумевают некие особые приемы, призванные к тому, чтобы все тексты зазвучали в унисон – скажем, восприятие всех ветхозаветных книг как в сущности аллегорических. (Об этих приемах мы поговорим в главе 13.) С другой стороны, пусть в иудаизме и существует «канон в каноне» в форме Пятикнижия (Торы), но в нем нет чувства того, будто какая-либо часть Еврейской Библии несущественна и не играет важной роли. Она имеет четкие границы, и у нас есть ясный ответ на вопрос, что входит в нее, а что – не входит. А христианский канон, как мы видели – концепция более туманная. Как и ожидалось, для христиан таким каноном является четко определенный Новый Завет, хотя и это решалось не в один день, – равно так же, как далеко не сразу установился в иудаизме канон Еврейской Библии. В двух следующих главах мы проследим, сколь извилистый путь вел к ясно оформленному Новому Завету. И еще мы увидим, что Библия, даже после того, как удалось договориться о ее содержании, все еще проявляла себя как ряд главных, сердцевинных текстов, окутанных полумраком менее важных – а не как цельный и нерушимый монолит.