Святость Церкви и не есть простая совокупность святых людей: Церковь имеет свою особую святость, црисущую ей как Церкви, проявляющуюся в ее богослужении, молитвах, таинствах, и других действиях и явлениях силы Духа Святого. Святостью Церкви освящаются не только живые члены Церкви, но и их останки, по смерти их, и вещи, им принадлежащие. “Выносили больных на улицы и полагали на постелях и кроватях, дабы хотя тень проходящего Петра осенила кого из них” (Деян. 5, 15). “Бог же творил не мало чудес руками Павла, так что на больных возлагали платки и опоясания с тела его, и у них прекращались болезни, и злые духи выходили из них” (Деян. 19, 12). Св. Иоанн Дамаскин пишет о телах умерших святых, “яко посредством ума и в телеса их вселился Бог” (“Богословие” кн. 4, ч. 15, ст. 3, 4). То же самое говорит и святой Григорий Богослов: “Ихже едина телеса равномощна суть душам святым, егда или осязаема, или почитаема бывают. Ихже и капли крове, сие малые признаки страдания, равная действуют телесем” (1-ое облич. слово на Юлиана).

Имея своим источником Бога, святость Церкви не умаляется наличием в Церкви грешников. По катехизису, согрешающие, но очищающие себя покаянием, не препятствуют Церкви быть святою; а грешники нераскаянные или видимым действием церковной власти, или невидимым действием Суда Божия, как мертвые члены, отсекаются от тела Церкви, и таким образом она и с сей стороны сохраняется Святою. Эти слова катехизиса не представляются вполне удовлетворительными. По ним выходит так, будто святость Церкви зависит от того, что Церковь очищается от грехов или через покаяние грешников, или через отсечение некающихся грешников от Тела Церкви... В действительности это не так: святость Церкви, как было уже указано выше, зависит не от святости ее членов, ибо нет ни одного члена Церкви, который был бы безгрешен. Святость Церкви определяется тем, что она есть Тело Христово и освящается Духом Святым. Присутствие в Церкви грешников (ведь мы же все грешники!) не может отнять у Церкви ее святости, каются ли эти грешники или не каются, отсекаются ли они от Церкви церковною властью или не отсекаются. Взгляд на Церковь, как на собрание святых — это неправильный взгляд! Это — взгляд сектантский, Церкви не свойственный!

Духовная жизнь в миру

Духовная жизнь в миру

Душа человека, призванная ко спасению, во время своей земной жизни жаждет, по существу своему, встречи с добром и всюду старается позаимствовать, собрать, найти добро. Это добро есть как бы нити, из коих ткет себе человек одежду для брачного Чертога, в которой предстанет он перед престолом Божиим и останется вечно. Одежда, сотканная из нитей добра и любви, просветлится, заблестит от Божьего Света. Сотканная из нитей зла, недобрых дел, еще более омрачится от Небесного света и устыдит и доставит горькую муку тому, кто окажется одетым в нее. Своими собственными руками, т. е. своею волею, хотя и несовершенною, расслабленною грехом, но свободно, надеваем мы на себя или одежду радости, или одежду стыда. То лучшее, что дал нам Господь, как венцу Своего творения, — свободную волю, достоинство которой Сам и оберегает, не оказывая на нас никакого давления, мы не бережем и часто беззаботно порабощаем ее греху. А поработив ее греху, как восстановим в добре, когда силы наши расслаблены? Своими силами не сможем ее исправить, но благодатною Божиею силою можем — Богу все возможно. Пока душа наша еще на пути в Царствие Божие, пока еще есть время, закрепим и укрепим нашу волю, слабую, немощную благодатной силой Божией и найдем в ней нужную силу и поддержку на борьбу со злом. Жизнь великий труд. Надо научиться жить во Христе мудро, и тогда все вокруг нас осмыслится и приобретет цену для вечности. Если будем внимательны, то обстоятельства, нас окружающие, послужат нам “старцами”, научат нас послушанию Богу, помогут в терпении и любви пройти свой жизненный путь и обрести спасение. Где бы мы ни были, всюду нас окружает возможность спасения; в какие бы условия не поставила нас жизнь — всегда можем духовно зреть и совершенствоваться. Наша жизнь при всякой обстановке может быть путем, ведущим нас к благу нашему, к блаженству, которое доступно бывает уже здесь, на земле.