На это я могу сказать следующее: цель Братства – по мере сил служить возрождению Церкви⁶⁶¹, которая одна только может создать, в неведомых нам формах, христианскую общественность⁶⁶². Братство полагает, что в настоящий исторический момент наилучшим внешним условием для достижения этой вечной цели может служить в сфере политической народовластие, в экономической – социализм⁶⁶³.

Разница политики атеистической и христианской, таким образом, в следующем:

Атеистическая политика говорит: учредите демократическую республику (или конституционную монархию), отдайте землю трудящимся, фабрики рабочим, и начнётся всеобщее благоденствие. Свободная личность разовьётся полно, гармонично, и жизнь станет прекрасной.

Христианская политика говорит: учредите демократическую республику (или конституционную монархию), отдайте землю трудящимся и т. д. – словом, освободите личность; безусловная внешняя свобода – необходимое условие, чтобы всякий свободно и окончательно определился к Добру или Злу, а это самоопределение необходимо для победы Добра над Злом, в которой весь смысл мирового процесса.

Как видите, разница громадная!⁶⁶⁴

Эту разницу нужно пережить вполне, чтобы не происходило таких недоразумений, как у г. Езерского. Нужно подняться «с другого берега», и тогда станет видно, где соединяются разные берега, они соединяются там, где соединяется момент с вечностью, – в личности Богочеловека.

На общем берегу (Ответ свящ. К. М. Аггеву и кн. Е. Н. Трубецкому)

На общем берегу

(Ответ свящ. К. М. Аггеву и кн. Е. Н. Трубецкому)

Статья уважаемого о. К. М. Аггеева⁶⁶⁵ «Христианское отношение к власти и насилию»[33] посвящена разбору моей статьи под тем же заглавием, помещённой в сборнике «Вопросы религии».

О. Аггеев призывает меня «к новому обсуждению» сложного и больного вопроса о насилии.

Я совершенно не считаю свою статью в «Вопросах религии» исчерпывающей; больше того, многое в вопросе о насилии мне самому представляется неясным, о многом я даже не вправе говорить, так как далеко ещё не всё продумал до конца. Но многое, и наиболее существенное, вполне для меня определилось. Направление в исследовании, мне думается, взято верно. И потому я с большою радостью готов снова обсуждать мучительный вопрос о насилии, смотря на это обсуждение не как на «полемику», а как на совместную работу.

О. К. М. Аггеев вполне присоединяется к моему пониманию христианского отношения к власти. Только одна деталь вызывает его недоумение: вопрос о неограниченном самодержавии. Он не защитник религиозного отношения к самодержавию и всё же считает критику его, данную Христианским братством борьбы в обращении «К епископам Русской Церкви», неудовлетворительной. Он находит, что в обращении слишком придирчивое отношение к слову «неограниченный». Он не согласен, что всякий, по совести признавший царя неограниченным владыкою, уже тем самым отрекается от Христа, раз и навсегда выбирает себе господина. Он не согласен с тем, что присяга неограниченному царю содержит в себе потенциальное признание, что в случае дилеммы – царь или Бог, выбор может быть только один: царь.