Махарши стал сатгуру Пападжи. Пападжи продолжал работать в Ченнае и других местах. По выходным он приезжал в ашрам и пожинал плоды присутствия и близости Бхагавана. Он везде ходил за Бхагаваном — и в коровник, и на гору — потому что теперь он понимал всю важность присутствия сатгуру. Пападжи рассказал мне, что он осознал это, слушая диалог между Махарши и одним преданным: "Преданный спросил Бхагавана: 'К каким различным вспомогательным средствам должен прибегать человек для реализации Я?' Бхагаван ответил: 'Учения писаний и учения реализованных душ.' Преданный продолжал спрашивать: 'Могут ли такие учения быть в форме дискуссий, лекций и медитаций?' Махарши ответил: 'Всё это лишь второстепенные средства; главное — это милость гуру.' Я полностью это усвоил и поэтому всецело воспользовался присутствием Махарши", закончил Пападжи.

В 1947 году Индия стала независимой, и произошло разделение на Индию и Пакистан. За месяц до этого Пападжи встретил в ашраме своего друга Дэвараджа Мудальяра, который сказал ему, что если разделение произойдёт как ожидается, то место проживания Пападжи и его семьи в Пенджабе станет частью Пакистана, и их жизням грозит опасность. Он посоветовал перевезти свою семью в Индию. Пападжи ответил: "Моя привязанность к семье подобна сну. Я не поеду обратно и не покину присутствия Махарши." Дэвараджа Мудальяр, адвокат по профессии, был настойчивым человеком, и доложил об этом Бхагавану. Бхагаван позвал Пападжи и поговорил с ним.

По воспоминаниям Пападжи, "В 1947 году, за месяц до Независимости Индии, Дэвараджа Мудальяр сказал мне, что Пенджаб, где жила в то время моя семья, скоро станет частью Пакистана. 'Почему ты не поедешь и не привезёшь их?' спросил он меня. 'Я не поеду', отвечал я. 'Я не могу прервать контакт с Махарши, моим сатгуру.' Тогда Дэвараджа Мудальяр рассказал об этом Бхагавану. Махарши подозвал меня и сказал: 'В районе, откуда ты прибыл, скоро начнутся проблемы. Почему ты сейчас же не поедешь и не привезёшь свою семью?' Я ответил с большой самоуверенностью: 'Моя прежняя жизнь была только сном, Бхагаван. Мне снилось, что у меня есть жена и семья, но когда я встретил вас, мой сон окончился. У меня нет больше семьи. У меня есть только вы.' Махарши возразил мне, сказав: 'Но если вы знаете, что ваша семья это сон, какая разница, если вы останетесь в этом сне и будете выполнять свой долг? Почему вы боитесь ехать, если это всего лишь сон?' Я объяснил реальную причину, по которой не хотел ехать: 'Бхагаван, я слишком привязан к вашей физической форме, я не могу покинуть вас. Я так сильно вас люблю, что не могу оторвать от вас взгляд. Как я могу вас оставить?' Махарши несколько секунд внимательно смотрел на меня, а потом произнёс: 'Я с вами, где бы вы ни были.' В этих словах я увидел его непреклонность в том, что я должен ехать. Это последнее заявление было благословлением, которое я получил на предстоящую поездку, а также на будущее вообще. То 'я', которое было реальной природой моего мастера, было также и моей внутренней реальностью. Разве я мог быть разлучён с этим 'я'? Я принял решение своего мастера и простёрся перед ним. И первый и единственный раз в жизни я коснулся священных стоп сатгуру как акт благоговения, любви и уважения. Обычно он не всем позволял касаться своих стоп, но это был особый случай, и он не возражал. Перед тем, как подняться, я собрал немного пыли из-под его стоп и положил себе в карман, чтобы хранить как священное напоминание."