— Брат, я очень огорчен вами, ведь я же предупреждал вас, до 12 часов. Мы очень заняты, и мне нужно было с вами поговорить, так же, вот, и брату Артуру Осиповичу, — раздраженно начал Патковский, усаживая Владыкина.

Павел открытым взглядом, с улыбкою на лице, посмотрел на собеседника и спокойно ответил:

— Филипп Григорьевич — это зависит только от вас самих, а я, вот, благодарю Господа за ту свободу, в которой нахожусь, хоть она и дана мне ценой уз, какие еще и до сих пор ношу. Раздражаетесь вы на меня напрасно, я ограничен сроком явки в порт для моего следования и с утра добывал билеты: вначале на самолет, потом уж на поезд.

Услышав объяснение, оба они с Мицкевичем заметно успокоились.

— Я, вот, с утра жду вас, чтобы вручить вам материальную помощь, — продолжал он, подавая Владыкину сверточек с деньгами, — возьмите, это от меня, безо всяких предубеждений.

— Э-э-э! Вот, за этим, вы меня ждали совершенно напрасно, — возразил ему Владыки, — я денег у вас не возьму.

Непривычный оборот совершенно ошеломил Патковского.

— Как не возьмете? Почему?

— Прежде всего, потому, что я в них не нуждаюсь, у меня денег достаточно, да и резервы не ограничены, а во-вторых, — я вас не знаю.

— Как не знаете?! — с удивлением и явным оттенком возмущения, обратился к Павлу собеседник.

— Так и не знаю. Я знал Филиппа Григорьевича Патковского до 30-х годов, как слугу Божьего, в Сибирском братстве баптистов, по журналу. Теперь не знаю вас, кроме как служителя ВСЕХБ.

— Я понял вас, — ответил Патковский, — и скажу вам, хоть ваш жест и обижает меня, но рад увидеть в таком молодом проповеднике строгую принципиальность, пожалуй, это теперь необходимо. Вначале я в душе негодовал на вас, объясняя все вашим своеволием, но теперь, признаюсь — ваша уравновешенность принуждает меня признать вас человеком и глубины, и высоты. Вам, наверное, не следует объяснять положение ВСЕХБ и служителей его, в связи с некоторыми компромиссными условиями, ценой которых, вновь открыли мы собрание и здесь, у себя, в Ташкенте, да и в других местах. Но, дорогой брат, вы поймите нас, что мы ничего другого не нашли, как пойти на ряд уступок, чтобы сохранить братство в нашей стране, а впоследствии, Бог даст, и отвоевать прежние позиции. Поэтому, предлагая эти средства, заверяю вас, что они текут по чистым каналам, и я, передавая их вам, прошу принять от моего чистого сердца, как страдальцу-христианину, сохранившему достоинство.

— Филипп Григорьевич, не приму! По каким бы они чистым каналам не текли, источник сам не чист. Ошибаетесь вы и в том, что, пойдя на компромисс, рассчитываете обхитрить противников впоследствии. Богу хитрецы ведь не нужны: ни теперь, ни во времена Гедеона. Ему нужны верные и преданные до конца, и Он их найдет, если не во мне и не в вас, то в других, но найдет и дело совершит, и на этом деле поставит печать, что это дело Божие, а перед Ним все враги окажутся бессильными.