Внутри беседки, воплощением мирового покоя, на шелковых подушках восседал круглолицый улыбчивый старичок, в островерхой широкополой шапке. Увидев меня, он еще шире улыбнулся, и на смешном ломанном русском спросил:

   - Остаться хочешь? Твоя холошо подумал?

   Я понял, что сейчас решается моя судьба. В хитром прищуре раскосых глаз увидел волшебную силу, способную действительно меня здесь оставить. И тут же из-под благостного пожеланий, жестко проступили вопросы:

   " А действительно ли ты готов бросить близких людей? Не закончить начатые дела, похоронить дальние и ближние планы?"

   -Нет! -твердо сказал я. Уважая мое решение, старичок кивнул и показал на выход: - Тогда твоя спешить должен! Музея сколо закрывать будут.

   Выскочив из беседки, я чуть не наступил на хвост дракону. Перепрыгнув его, бросился обратно по петлявший среди леса и скал дороге. Далеко внизу показались смутные очертания зала, и теперь я уже боялся одного: " Не успею!" За очередным витком дороги над водопадом зацепилась за край скалы радугу. Она, словно указывала кратчайший путь. Уже привыкнув к аномальным эффектам этого мира, я без страха прыгнул на этот семицветный мост. В тот же миг радуга закрутилась, неся меня над пагодами, рекой, степью, где все еще бушевал, поднимая синие вихри, трехглазый демон. Снова подо мной пронеслись охотники на тонконогих кобылицах. Промелькнули отвесные склоны гор. На одной из белых вершин я увидел одинокую крохотную фигурку тибетца. Коварная проводница бросила его там, снова превратишь в пустоту и сумрак. Не в силе помочь бедняге, я только от души пожелал, чтобы он нашел силы спуститься обратно, из царства льда и холода к родному очагу в свою долину. Движение все убыстрялось, цвета радуги слились в один ослепительно белый. Посмотрев вниз, я увидел, что это огненное колесо вращает бронзовыми руками танцующий Шива. А потом и он, и радуга исчезли. Снова оказавшись в залах музея, я по инерции все еще пролетал сквозь стены, этажные перекрытия и витрины, вызывая раздражение у экспонатов. В зале индонезийской культуры меня ущипнула острым птичьим клювом ритуальная маска. На следующем этаже замахнулась и чуть не попала по лбу палицей персидская воительница, в островерхом шлеме и коротенькой кольчуге. Увернувшись, я сделал последний кульбит и оказался на пропахшем музейной пылью ковре. Персиянка, теперь уже вполне миролюбиво, смотрела на меня с картины, а ее украшенная оленьей головой палица, лежала под стеклом на витрине. Сухощавая старушка служительница вежливо, но настойчиво, трогала меня за плечо: