Последняя фраза эхом отдалась в башне. Хонимен замолчал, ощутив смутную тревогу. Краем глаза он уловил едва заметное движение. Похоже, кроме него и молодой женщины в здании присутствовал кто-то еще. Однако же, подавив дрожь, Сирил двинулся дальше.

Добравшись наконец до самого верха, актер очутился в огромном помещении, заполненном предметами, кои менее всего ожидал здесь увидеть, — предметами непомерной, невероятной роскоши. Рядом с кроватью, украшенной четырьмя резными столбиками, примостился столик, накрытый словно для настоящего пира. Неоткупоренная бутылка шампанского возвышалась посреди разложенных на нем яств, а воздух наполнял сладкий, едва уловимый запах не то духов, не то благовоний. Тончайшие стекла, разделенные свинцовыми перегородками, образовывали сложный геометрический узор на единственном окне. Подобный витраж выглядел бы куда уместнее в церкви или часовне, в каком-нибудь старинном храме, но никак не в этой зловещей башне, напоминавшей гигантский перст, грозящий проклятием всему городу.

Хонимен подошел к окну насладиться видом. Где-то среди простиравшихся внизу пустынных улиц скорчился железнодорожный вокзал, а в лунном свете мерцал шпиль соседствующей с ним церкви.

Девица встала за спиной гостя.

— Ты такого не ожидал?

— И скольких ты уже приводила сюда? Она вздохнула — низкий, грудной звук.

— Ты первый.

Девица принялась медленно расстегивать пуговицы на платье, выставляя напоказ дразнящую воображение нижнюю юбку.

Хонимен возбужденно закусил нижнюю губу.

— Раздевайся, — приказала хозяйка. Актер вытер лоб.

— Ты нетерпелива.

— А ты нет?

Она покончила с платьем и принялась за нижнее белье.

Хонимен уклонился от прямого ответа.

— Может, выпьем? Жалко, что такое хорошее шампанское пропадет.

— Потом, — девица улыбнулась. — Мне кажется, ты тут надолго не задержишься.

Хонимен лишь пожал плечами, затем с готовностью проделал все, что она просила. Актер поспешно расшнуровал ботинки, отшвырнул их в сторону, снял галстук, расстегнул рубашку и брюки. Складки жира и кожи мешали его движениям, и он провозился дольше, нежели рассчитывал. Как бы то ни было, в конце концов Сирил предстал перед ней во всей своей первозданности — голым, дрожащим, оплывшим. К его неудовольствию, незнакомка все еще не выбралась из сорочки и нижней юбки.

— Я хочу, чтобы ты разделась полностью, — потребовал он резким тоном. Потом, опять невольно прикусив нижнюю губу, добавил: — Тебе помочь?

Девица покачала головой, и тут снизу, с улицы, донесся гулкий металлический звук, словно что-то большое ударилось о стену башни.