— Крыша протекает! — крикнула Мари из своего угла. Вот же глупая женщина. Откуда в пещере крыша? Тут и должно быть сыро, тут и должно вечно капать с потолка. Конечно, плохо для занятия скульптурой, но что поделать, жить больше негде.

Статуя гидры за спиной Оникса положила одну из своих голов ему на плечо.

— Ты в любой момент можешь поделиться с ней своим даром, — проговорила гидра вкрадчивым, приятным голосом. Необычайно для такого мерзкого чудовища.

Эту гидру Оникс тоже лепил с жены. Мари частенько меняла форму, сам скульптор связывал это с происходящими внутри ее сознания переживаниями. Иногда он лепил и других монстров, что приходили из стен и так же уходили, оставляя следы из грязи или пепла, несколько раз бывали и кровавые следы. Мари их явно не видела, поскольку оставляла при уборке без внимания. Может быть, свалка на столе для нее самой — горка плюшевых игрушек?

— Да знаю я, — прошептал Оникс. Монстры уже не раз говорили ему об этом. Но, ему нравилось чувствовать себя особенным, единственным человеком, который видит истинную природу вещей, и он каждый раз отказывался. Скульптор считал, что заслужил этот дар, годами тренируя дух и разум. После этого даже мысль о том, что кто-то получит такой талант без капли усилий, казалась ему неприемлемой.

Неужели и вправду во всем мире не нашлось ни одного человека, познавшего Никту, то есть окончательно порвавшего для себя границу между сном и реальностью?

Оникс представил, что где-нибудь в сердце Африки в племени с совершенно непроизносимым для европейца названием обособленно от родичей живет старый шаман. Этот шаман тоже постиг искусство правильного зрения, и даже больше. Было б здорово с ним пересечься, обменяться опытом. Как жаль, что мудрый шаман — лишь фантазия, в отличие от гидры, которая не торопится убирать тяжеленную голову с его плеча.

— Почему именно Африка? Вуду-шмуду. Мне больше нравятся индейцы, — поведала гидра. — Вот уж кто знает толк в таких делах.

— Индейцы жрут кактусы, — ответил Оникс, продолжая высекать чешуинку за чешуинкой. — От кактусов любой дурак начнет бредить наяву. Бестолковый допинг.

— Милый, ты что-то сказал? — опять крикнула Мари.

— Да я так, сам с собою.

«Как же одиноко!» — пронеслось в его голове. Гидра прочла мысли своего создателя.

— Разве я плохой собеседник? — произнесла она с наигранной обидой. — Ладно, не буду с тобой больше говорить.

И гидра демонстративно удалилась в противоположный конец чердака.

— Кроме тебя, у меня тут целый полк собеседников, — тихо сказал ей скульптор вслед, обводя рукой другие творения, которые сегодня не подавали признаков жизни. Гидра ничего не ответила, а самая свежая статуя шумно вздохнула под его руками. Резец дрогнул и отсек больше материала, чем нужно.