Я наблюдал за ней с минуту, затем отвёл взгляд. Меня зовут Джек Ричер, и когда-то я был военным копом, особо отмечу «был». Я уже давно не коп, примерно столько же, сколько и был им, но старые привычки остались. И вошел я в бар точно так же, как входил в любое место, то есть осторожно. Половина второго ночи. Я доехал поездом А до Четвертой Западной, прошел на юг по Шестой Авеню и свернул налево на Бликер Стрит, выбирая подходящее уличное кафе. Хотелось послушать музыку, но не ту, от которой всех тянет выйти покурить на улицу. Самая маленькая кучка людей стояла у заведения, к которому вела небольшая лестница. Рядом был припаркован сверкающий черный седан «Мерседес» с водителем за рулем. Стены приглушали и смягчали звуки музыки, но энергичный бас и быструю дробь барабанов было хорошо слышно. Я поднялся по ступенькам, заплатил пять долларов и пробил себе путь в зал.

Два выхода. Через один я только что вошёл, другой виднелся в конце тёмного длинного коридора, ведущего к туалетным комнатам. Зал был узким, но не меньше девяноста футов в длину. Впереди и слева — бар, за ним несколько мягких полукруглых диванчиков и кучка столиков, расставленных произвольно на том, что могло при необходимости служить танцполом. Дальше — сцена и группа музыкантов на ней.

Группа выглядела так, словно их выбрали случайно, перетасовав анкеты в музыкальном агентстве. Басист был толстый старый негр в костюме с жилеткой. Он энергично щипал струны контрабаса. Ударник вполне мог быть его дядей. Это был здоровенный старик, развалившийся удобно за небольшой простенькой установкой. Солист еще играл на губной гармошке и был старше басиста, но моложе ударника, зато был крупнее, чем любой из них. Ему было под шестьдесят, и он уже предпочитал комфорт скорости.

Гитарист был во всём их полной противоположностью. Он был молодым, белым и некрупным. Где-то лет двадцати, примерно пять футов и шесть дюймов росту и сто тридцать фунтов весу. У него была навороченная синяя гитара, подключенная к новенькому усилителю, всё вместе выдавало резкие звуки, наполненные эхом. Громкость, похоже, он вывернул на одиннадцать из двенадцати. Было невероятно громко. Появилось ощущение, что воздух в зале затвердел. Большей громкости зал бы просто не выдержал.

Но сама музыка была хороша. Все трое черных были старыми профи, да и белый парень знал все ноты и когда, как и в каком порядке их играть. На нём была красная футболка, черные штаны и белые теннисные туфли. На лице очень серьезное выражение. На вид — иностранец, может, тоже русский.