Когда Трифон вылез из воды, он потребовал водки, поэтому счастливой Габриеле, кое-как уладившей скандал с милицией, пришлось снова вести своего русского гида в бар.

Трифон был бодр и жизнерадостен, словно не пил весь день напролет, не купался в реке, а культурно отдыхал все это время.

В баре было шумно, играла музыка, сюда заглядывали гости с банкета, но не потому, что выпивки не хватало, – им хотелось распустить галстуки и потолкаться на танцплощадке.

– А пойдем танцевать! – вскочил Трифон и дернул Габриелу так, что она чуть не свалилась с высокого стула.

Впрочем, она сама была уже изрядно подвыпившей, поэтому своеобразная галантность кавалера ее не смутила. Более того, она предполагала, что обыкновенными танцами не обойдется.

И действительно, Трифон, выйдя на середину площадки, размашистым движением раздвинул толпу и пустился в пляс – по-русски, с присядкой, с гиканьем и громкими прихлопами и притопами.

Музыканты вовремя поняли перемену и заиграли что-то отдаленно напоминающее барыню, но с густым ресторанным привкусом.

Габриела была вновь счастлива – она ела Россию огромной деревянной ложкой.

А потом что-то произошло. Никто ничего не сказал, но в баре вдруг стало как-то пустовато. Только сидели за столиком старик Пайпс со Светой и смотрели друг на друга влюбленными глазами. Впрочем, и они скоро встали. Старик пошел к стойке расплачиваться, а Света вышла в холл.

Еще две-три пары собирались уходить.

Габриеле стало как-то не по себе.

– Триша, – сказала она спутнику, – тебе не кажется, что уже поздно?

Трифон поглядел на часы:

– Не, время еще детское. Гуляем.

Но тут и он увидел, что бар стремительно пустеет.

– Хотя ладно, пошли, на фиг, отсюда. Сейчас я сгоняю в магазин, прихвачу бутылец, и мы с тобой загудим на всю ночь.

Но в магазин Трифону пойти не довелось.

Как только они вышли в холл и увидели бегущих людей, Габриела поняла, что предчувствие ее не обмануло.

– Триша, что-то случилось.

Трифон растерянно огляделся по сторонам.