Глава 9

В начале восьмого Мелани Уолкер сошла с троллейбуса в четырех кварталах от дома. После утреннего дождя резко похолодало, и теперь пронизывающий ветер продувал насквозь ее тоненькое пальто. Она подняла воротник, повернула за угол и быстро-быстро Застучала каблучками по тротуару.

— Ты припозднилась, — проворчала мать, когда она вошла в дом. — Мы уже поели. Тебе придется перекусить тем, что осталось.

— Мне все равно, — ответила Мелани. — Я не голодна.

— Мы думали… — продолжила мать.

— Заткнитесь! — рявкнул отец, сидевший в углу кухни перед радиоприемником. — Разве вы не видите, что я слушаю «Амоса и Энди».

Мелани сняла пальто и прошла в комнату. Аккуратно повесила его на вешалку с тыльной стороны двери. Сняла платье и комбинацию, положила их на кровать. Решила, что прогладит их после обеда. Накинула халатик из хлопчатобумажной ткани, подвязалась пояском и вернулась на кухню.

Мать поставила на стол тарелку с ломтиками колбасы, уже подвядшим салатом и помидорами, хлеб и масленку.

Мелани посмотрела на тарелку.

— Опять ливерная?

Мать скорчила гримасу.

— А чего ты ждала? Надо возвращаться домой к обеду.

— Пришлось задержаться на работе. Сегодня меня направили к мистеру Хардеману.

— Ты могла бы и позвонить.

— У меня не было времени. И потом ты знаешь, что мистеру Макманусу не нравится, если его часто беспокоят.

Макманус жил этажом ниже. В подъезде телефон был только у него. Он служил в городской полиции.

— Не так уж часто мы обращаемся к нему.

Отец громко расхохотался. Еще посмеиваясь, встал, подошел к леднику, достал бутылку домашнего пива, привычным движением сбил крышку и поднес горлышко ко рту до того, как из бутылки хлынула пена. Одним глотком отпил полбутылки, похлопал себя по толстому животу.

— Ну и шутники эти ниггеры. Особенно Кингфиш. Он уговорил Амоса купить новый автомобиль, а теперь Амос не может внести первый взнос и просит продавца взять его назад и вернуть ему старую дешевенькую машину , — гон вновь начал смеяться. — Энди попытался все уладить, и в итоге обе машины оказались у продавца, а они остались ни с чем.

Обе женщины даже не улыбнулись. Он недоуменно смотрел на них.