Терезий не отвечал. С его стороны не прозвучало ни подтверждения, ни опровержения. Одна из его больших рук стиснула мое плечо и поставила меня на ноги.

— Время пришло, брат. Вставай, вставай.

Нож рассек веревки, связывавшие мои ноги. Я почувствовал боль, когда кровь, наконец, прилила к затекшим мышцам.

— Куда мы идем?

Он удивился, и только тогда я понял, насколько ненормальным он был. Он был сумасшедшим задолго до того, как его привязали к столбу на солнцепеке, психом, который все эти годы держал изуродованную женщину вдали от людей под защитой своей старой матери только для того, чтобы она могла послужить какой-то странной миссии.

— Обратно в западню, — сказал он. — Мы идем обратно в западню. Самое время.

— Самое время для чего?

Он осторожно подтолкнул меня в спину:

— Время показать им Белую дорогу.

У его небольшой лодки был мотор, но он развязал мне руки и заставил грести. Он боялся: боялся, что шум может привлечь к нему людей раньше, чем он будет готов. Боялся, что я могу наброситься на него, если он не найдет для меня занятия. Один или два раза во время пути я подумывал о том, чтобы броситься на него, но револьвер, который он теперь держал в руках, ни разу не шелохнулся. Всякий раз он кивал мне и улыбался, как только я переставал грести, будто мы были старыми друзьями, отправившимися на прогулку по реке в конце дня. День понемногу угас, и нас обступила темнота.

Я не знал, где находится женщина. Я только знал, что она ушла из дома раньше нас.

— Вы не убивали Марианну Ларуз? — спросил я, когда мы подплыли к дому, который был построен выше отмелей, и на нас залаял цепной пес.

Звяканье его цепи разнеслось в вечернем воздухе. Свет на крыльце дома погас. Я увидел, как с него сошел человек и принялся успокаивать собаку. Его голос не был сердитым, и я почувствовал к нему симпатию. Я видел, как он треплет собаку за ухом, а ее хвост в ответ мотается из стороны в сторону. Навалилась усталость. Я почувствовал, что приближаюсь к концу всего, как будто бы эта река была Стиксом и меня заставляли переплыть его без перевозчика. Казалось, как только лодка коснется берега, я погружусь в загробный мир и исчезну с лица земли. Я повторил свой вопрос.

— Это так важно? — спросил он в ответ.

— Да. Это важно для меня. Может быть, это было важно и для Марианны в момент ее смерти. Но вы не убивали ее. Вы еще были в тюрьме.

— Они говорили, что ее убил парень, а он уже не сможет опровергнуть их слова.

Я перестал грести и тут же услышал щелчок затвора: Терезий не шутил.

— Не заставляйте меня стрелять в вас, мистер Паркер.