Когда девушка снова обрела способность дышать, она глотнула воздуха и сказала:

– Электричество отключили.

Дюран ухмыльнулся:

– А я-то решил, что началось светопреставление.

Они убивали время за шахматами – благо хорошего освещения для этого не требовалось. Дюран придумал, как заменить недостающие фигуры: крышки от бутылок превратились в пешки, солонки стали ладьями. Эйдриен не была сильна в шахматах, и противник обыграл ее за считанные минуты – с легкостью, почти не размышляя над ходами.

– Я смотрю, у тебя рука набита, – заметила девушка.

Джефф пожал плечами:

– Похоже на то.

– Дай отыграться, – попросила Эйдриен, расставляя фигуры на разлинованную от руки доску. – По сравнению с Гейбом игрок из меня никудышный… – Она замялась. – Один мой друг довольно серьезно занимался шахматами: числился в клубе или что-то вроде того. Короче, он пытался меня учить, так что не думай, будто я в шахматах ничего не понимаю.

Девушка погрузилась в легкую задумчивость, развернула доску и стала выставлять съеденные противником фигуры.

– Ну, берегись, сейчас я тебе задам. И не смей поддаваться. Посмотрим, сможешь ли ты меня теперь обыграть.

Дюран смог – и очень быстро. По правде говоря, все время, что шла игра, ходы обдумывала Эйдриен. Противник переставлял фигуры почти механически, словно знал наизусть каждую комбинацию. Ей же приходилось с трудом прокладывать себе путь на шахматной доске, минуя расставленные ловушки. На десятом ходу Дюран взглянул на соперницу и заявил:

– Мат.

Эйдриен уставилась на доску и в недоумении покачала головой:

– Не вижу. Где?

Тот пожал плечами:

– Здесь.

Она снова все проверила и нахмурилась:

– Ну, где?

– Прямо перед тобой.