Так и было. Макбрайд действительно вспотел, хотя волнение или испуг не имели к этому никакого отношения. Все это время он не оставлял попыток освободиться, совершая еле заметные движения. Такие трюки легко проделывал Гудини, его кумир – тот вылезал из смирительных рубашек регулярно. Еще в детстве, мальчишкой, Лью старался ему во всем подражать и даже пытался уговорить родителей подарить ему на двенадцатилетие смирительную рубашку. (Впрочем, в итоге согласился на скейтборд.) На практике повторить фокус ему не удалось, хотя в теории Льюис хорошо знал, как это делается. Правда, он прекрасно понимал, что знать и сделать – совсем не то же самое.

– Если ты боишься, что я тебя убью, так успокойся – мне это не нужно, – заверил Опдаал, стряхивая на пол очередную порцию пепла. – Кое-что, разумеется, с тобой все-таки придется сделать. – Он усмехнулся: – Мы воссоздадим копию «Х. М.». Ты ведь помнишь тот случай?

Макбрайд помнил. И при мысли о такой перспективе к горлу подкатила тошнота.

– Да ты весь дрожишь! – Хирург снова пристально уставился на сидящего перед ним человека. – И впрямь дрожит! Вы только посмотрите! – И захохотал, пародируя громкий пьяный гогот.

Льюис действительно дрожал. Он терял контроль над моторикой – попытки освободиться из парусиновой рубахи, крепко стянувшей его руки на груди, давались нелегко. Фокус, насколько Лью знал из книги о знаменитом фокуснике, в теории был довольно прост. В момент, когда надевалась смирительная рубашка, трюкач должен максимально расширить тело: набрать полную грудь воздуха, напрячь мускулы и расставить локти как можно дальше от ребер – насколько позволят «тюремщики». И тогда, уже в рубашке, фокусник расслаблялся и начинал протискиваться в освободившееся пространство. Гудини проделывал этот номер, болтаясь на веревке на высоте десятиэтажного здания. Впрочем, на то он и Гудини.

– Несчастный случай на производстве, – напомнил Опдаал. – Хрестоматийный пример! Металлический стержень угодил старику прямо в голову – как в анекдоте про стрелу и яблочко, только по-настоящему. И, думаю, тебе не надо напоминать, что несчастный выжил. Хотя после травмы в его мозгу перестали откладываться долговременные воспоминания. Каждый день жена называла ему свое имя, и каждый день он знакомился с ней заново. То же самое с родителями и друзьями. – Хирург явно забавлялся. – Представляешь, я буду рассказывать тебе изо дня в день один и тот же анекдот, и ты каждый раз будешь над ним смеяться. И тебя это нисколько не будет угнетать. Нисколько! Ты превратишься в простодушного ягненка, потому что каждый день окажется для тебя, – лицо рассказчика просияло, – совершенно новым!