Едва выключил воду и вытерся, как услышал чьи-то шаги. И приближались они не со стороны коридора, а слышались из кладовой, где хранилась хрустальная и фарфоровая посуда и столовые приборы.

Схватив рубашку и майку, Фрик упал на пол и пополз подальше от двери кладовой, за угол ближайшего из трех, центральных островков с гранитной поверхностью. На этом островке стояли четыре глубоких контейнера для жарки картофеля-фри, и большущий гриль. Если бы улыбающийся мистер Хэчетт нашел его там, то тут же освежевал, разделал, зажарил в масле и съел еще до того, как Палаццо Роспо успел проснуться, так что остальные обитатели особняка даже не узнали бы, какой оригинальный завтрак приготовил себе этот инопланетный гурман.

Но, выглянув из-за угла островка, Фрик увидел не мистера Хэчетта, а миссис Макби. И понял, что погиб.

Миссис Макби уже оделась к утренней поездке в Санта-Барбару. Она пересекла кухню, направляясь в свой кабинет. Вошла, оставив дверь открытой.

Она могла учуять Фрика. Учуять, услышать, как-то почувствовать его присутствие. Она могла заметить воду в раковине, открыла бы мусорный контейнер, обнаружила бы там влажные полотенца и мгновенно бы поняла, что он сделал и где сейчас прячется.

Никто и ничто не ускользало от миссис Макби и метода дедукции, которым она владела в совершенстве.

Добрая и, несомненно, уроженка Земли, она, конечно, не стала бы свежевать и жарить его. Вместо этого пожелала бы знать, почему он разделся до пояса на кухне, почему только что вымылся в кухонной раковине, почему выглядит таким же виноватым, как глупый кот с перышками кенаря в усах.

Поскольку она работала у Призрачного отца, Фрик мог бы заявить, что технически она работает и у него, а потому он не обязан отвечать на ее вопросы. Если бы он решился пустить в ход этот аргумент, то оказался бы и полном merde[49], как радостно сказал бы мистер Хэчетт. Миссис Макби знала, что на нее, помимо прочего, возложены обязанности in loco parentis, к которым она относилась весьма серьезно.

Если бы он попытался что-нибудь выдумать или поделиться только частью правды, миссис Макби тут же вывела бы его на чистую воду, интуитивно догадавшись обо всем, что произошло как минимум с того момента, как он проснулся в кресле. И двадцать секунд спустя, с ухом, зажатым между большим и указательным пальцами правой руки миссис Макби, он стоял бы перед пальмой в кадке, весь в поту, пытаясь объяснить, почему он дважды окатил бедное дерево потоком мочи.

А еще через несколько минут миссис Макби вытащила бы из него всю историю, от Молоха и мужчины из зеркала до телефонного разговора с Адом. После чего пути назад для него бы уже не было.