Куини наконец выбрала место, достойное ее собачьего внимания. Она трижды обежала вокруг фонарного столба, прогнула спину и глубокомысленно, серьезно справила нужду.
— Молодец, хорошая девочка, — машинально похвалил Роузуолл.
Синий фургон въехал на пустынную улицу, проплыл мимо Роузуолла и завернул за угол.
— Пойдем, моя хорошая. — Роузуоллу вдруг захотелось домой, к машинке. Он предвкушал тот момент, когда будет найдено тело Георгины. Описание должно выйти чувственным. Цветущее тело, спелая грудь, дрожащие капли воды. Полупрозрачная ночная сорочка — или оставить Георгину нагой? Чтобы угодить нынешней публике, нельзя пересолить ни в ту, ни в другую сторону.
— Идем, идем, — снова позвал Роузуолл. Собачка выдрала задними лапами несколько пучков травы, после чего вышла на дорожку, ведущую к дому. Роузуолл шел за ней.
— Эй, жидовина!
Ирвинг Роузуолл был настолько погружен в свои мысли, что никак не отреагировал на звук. Он прошел несколько шагов, покуда по натянувшемуся поводку не понял, что Куини остановилась. Он посмотрел на собаку. Она страшно нервничала и глухо рычала.
— Эй, жидовина!
Роузуолл обернулся, чтобы рассмотреть, кому принадлежит голос. В него выстрелили в упор.
Когда Ирвинг Роузуолл чуть пришел в себя, он осознал, что лежит на спине, глядя в ночное небо сквозь переплетения телеграфных проводов. Куини жалобно скулила, вылизывая ему лицо. Он попробовал поднять руку и не смог. Ему стало жутко холодно.
Куини отчаянно лаяла на кого-то.
Змея! Где-то поблизости притаилась змея! Он слышал ее шипение!
Роузуолла стала сотрясать дрожь. Он понял, что умирает.
«Нет, — кричало все его существо, — я же еще не закончил! Ведь никто не узнает, кто задушил Георгину и бросил ее тело в фонтан».
Куини снова лизнула его в лицо; она теребила его лапами и скулила. Потом задрала морду и издала душераздирающий вой.
Ирвинг Роузуолл этого уже не слышал.
4.00 утра
4.00 утра
—