Голд умоляюще поднял руки.

— Ради Бога, Ред. Не спрашивай.

Ред кивнул. Указал на пустую кружку.

— Еще кофе?

Голд покачал головой и достал из заднего кармана пол-литровую бутылку виски. Налил себе, потом пододвинул бутылку Реду.

— Нет, спасибо, лейтенант. Знаешь, одно за другим...

Голд оставил бутылку на столе.

— А играть ты не бросил?

Ред откинулся на спинку стула.

— Ну нет. Бросил. Как и героин. Семейная жизнь отбивает охоту. С шестнадцати лет я играл джаз и с шестнадцати лет кололся. Это был стиль моей жизни — джаз и героин. Я не смог бы их разделить. Чтоб иметь нормальный дом, надо было от этого избавиться, от всего сразу. Теперь все позади. И слава Богу. А то я в давно подох. Те парни говорили правду.

Голд плеснул себе еще виски.

— Все же жаль, что ты бросил играть. Я слышал тебя несколько раз, когда ты уже завязал. Это было здорово.

Ред невесело улыбнулся!

— Да, всем моя игра стала нравиться больше. Всем, но не мне. Меня она не трогала.

Голд понимающе хмыкнул.

— Вот почему я бросил играть. Без героина ничего не выходило, потеряло смысл. Понимаешь, о чем я?

— Думаю, да.

Мужчины посидели молча, оба вспоминали прошлое. Потом Голд сказал:

— Ты был лучшим пианистом в стиле би-боп. Белый ли, черный, наркоман или благополучный гражданин. Никто. Равных Реду Гринбергу не было.

Ред благодарно кивнул.