– Скоты, – с великолепным презрением бросил Луиджи, владелец кафе.

Он только что принес свежее пиво троим посетителям и теперь взирал на столпотворение, происходившее за его немытым окном. Луиджи называл себя космополитом в истинном смысле слова, проживающим в городе космополитов. Неаполитанец по рождению, он выдавал себя за грека и кое-как управлял своим кафе, которое считал египетским заведением.

– Canaille![13]– Луиджи наивно полагал, что владение несколькими французскими словами усиливает его ауру космополита. – Все за одного, и один за всех! Дух покорителей Дикого Запада! Вот уж точно. Калифорнийская золотая лихорадка какая-то. Или Клондайк. Каждый за себя, и к черту всех остальных. Увы, боюсь, им не хватает афинского духа. – Он эффектно взмахнул рукой и чуть не свалился при этом на пол. – Сегодня здесь – прекрасное заведение, а завтра – потоп. А что Луиджи? Луиджи смеется над богами, потому что они всего лишь манекены, обряженные в одежды богов, иначе они не допустили бы катастрофы, постигшей этих глупых детей. – Немного помолчав, Луиджи задумчиво произнес: – Мои предки сражались при Фермопилах, – и наконец, побежденный собственным красноречием и земным тяготением вкупе с алкоголем, рухнул на ближайший стул.

Сержант Райдер обвел взглядом «прекрасное заведение» Луиджи, самой характерной чертой которого была невероятная обветшалость: потрескавшийся линолеум с полустертым узором, покрытый пятнами пластик на поверхности столов, дряхлые плетеные стулья, грязные оштукатуренные стены, увешанные дагерротипами барельефов с профилями египетских фараонов, у каждого из которых было по два глаза на одной стороне лица, – изображениями настолько ужасными, что единственным желанием при взгляде на них было содрать их с непривлекательных стен, которые они оскверняли, и вернуть этим стенам первозданную непорочность.

– Ваши чувства делают вам честь, Луиджи, – сказал Райдер. – Страна нуждается в таких людях, как вы. А теперь, пожалуйста, оставьте нас одних. Мы должны обсудить очень важные вопросы.

У них действительно было что обсудить, но обсуждение ни к чему не привело. Проблема проникновения в неприступный Адлерхейм казалась непреодолимой. Строго говоря, дискуссия свелась к диалогу между Райдером и Паркером – Джефф не принимал в ней участия. Он сидел, откинувшись на спинку стула, не притрагиваясь к пиву и закрыв глаза, как будто крепко спал или просто потерял интерес к решению неразрешимого. Похоже, он мог бы подписаться под изречением астронома Дж. Аллена Хайнека: «В науке не принято задавать вопросы, когда нет возможности получить ответ». Стоявшая перед ними проблема не была научной, но правило Хайнека вполне годилось.