И наконец все услышали низкий урчащий рев воды, который усиливался с каждым мгновением и достиг такой мощности, что звукооператор был вынужден выключить звук. За пятьдесят метров до берега прибрежную воду полностью всосало в волну, так что обнажилось дно океана. А потом раздался оглушительный треск, как будто прямо над головой разверзлись небеса, – чудовище нанесло удар.

Мгновенно все то, что еще можно было увидеть, исчезло в стене воды, поднявшейся на тридцать метров вверх, и в облаке водяной пыли, взметнувшейся на высоту в пять раз большую. Всей своей неудержимой мощью вода обрушилась на выстроившиеся вдоль побережья здания. Затем стена воды начала падать, хотя облако брызг все еще было достаточно высоким, чтобы скрыть из виду рассасывающийся «веер» водородного взрыва, и наконец приливная волна прорвалась сквозь воображаемую преграду и наложила свои хищные лапы на застывший в ожидании город.

Гигантские потоки воды высотой десять – двенадцать метров, бурля и пузырясь, словно колоссальные водовороты, неся на своих пыточных поверхностях огромное количество неописуемого и неопределимого хлама, ринулись с запада на восток по узким улицам Лос-Анджелеса, сметая на своем пути сотни брошенных машин. Можно было подумать, что город окончательно затоплен и остался лишь в воспоминаниях, но, всем на удивление, оказалось, что это не так, по-видимому, в значительной степени благодаря жесткому контролю за строительством, который был установлен после лонг-бичского землетрясения 1933 года. Все здания вдоль берега оказались разрушены, но город в целом остался невредимым.

Постепенно, по мере повышения уровня суши, потоки воды начали утрачивать свою силу и замедляться, их высота стала снижаться, и наконец, совершенно изнеможенные, они начали с почти непристойным сосущим звуком, напоминающим чавканье, возвращаться в океан, откуда и пришли. Как обычно, за первой приливной волной последовала вторая, но хотя она тоже достигла города, однако была настолько незначительной, что на нее вряд ли стоило обращать внимание.

На этот раз Моро выглядел почти удовлетворенным, когда заметил:

– Надеюсь, это даст им пищу для размышлений.

Барнетт начал осыпать его ругательствами, причем с таким жаром и умудрившись ни разу не повториться, что было ясно: определенную часть своего образования он получил далеко от академических кругов. Внезапно вспомнив о присутствии дам, он схватил свой стакан с виски и затих.

* * *

Райдер хранил стоическое молчание, пока доктор удалял осколки стекла е-его головы: подобно многим другим, в момент нанесения удара он смотрел в окно. Барроу, который уже пострадал от заботы того же самого врача, вытирал кровь с лица. Он принял какое-то стимулирующее средство, которое ему дал помощник, и спросил Райдера: